Или вспомнить, ведь когда-то был частью каждого запечатлённого момента.

Фотографии.

Совсем немного, но большие, цветные и яркие.

Под проекторы была отведена целая полка, и изображения занимали всю стену. Разных размеров. На разной высоте. Каждое четко на своем месте, иногда чуть перекрывая друг друга, но совсем не мешая.

На той, что была ближе всего, Хаук с трудом узнал Джея — еще мальчишку лет, может, восьми-девяти. Без очков и с нормальными серыми глазами, вовсе не в форме «внешнего», он стоял рядом с каким-то мужчиной. Форма стрелка, знакомые очки на шее, видимо, не переданные еще… сыну? И мелкая, едва читаемая надпись на нашивке: Джей Фолк. Не Расселл.

Чуть выше — снова дети. Молодой еще Дэрри разнимает двоих мальчишек. У Джея, его Хаук узнал теперь сразу, разбита губа, у второго уже наливается цветом здоровый фингал. Вглядевшись в смутно знакомые черты, Хаук с удивлением узнал Кастиэля. Вот оно, доказательство нежной дружбы с ранних лет.

А по другую сторону еще фотографии. Со свадьбы. На каждой из которых улыбки, полные такого счастья, что у Хаука заныло в душе.

Мэй была… Красива. Но не такой красотой, на которую истекают слюнями в барах. Теплые зеленые глаза, короткие черные волосы, едва закрывающие уши, улыбка. Особенная улыбка. От неё становилось тепло даже тут, за гранью фотографии. Хаук знал, что Мэй была медиком, но легко угадал бы это и так. Люди с такой улыбкой просто не могут отнимать жизни. Пусть даже тварей. Только спасать.

Наверное, в такую девушку нельзя не влюбиться.

И Джей рядом с ней был совсем другим. Счастливым. Таким его вряд ли еще хоть кто-то увидит.

А ближе всех к стене не то фоном, не то чем-то большим — огромная фотография отряда.

Хаук почувствовал, как и без того сжатые кулаки сжимаются крепче. До дрожи. До судороги. Он уже слышал о каждом из этих людей, но теперь смог их еще и увидеть. Живых. Счастливых. Всех девятерых — «К-9» не зря когда-то коротко звали «Девяткой». Но о том, что перед ним легендарный отряд, Хаук даже не думал.

Он смотрел перед собой и холодел от осознания увиденного. Слишком страшная картина: последний оставшийся в живых и вся память о тех, кто был ему дороже жизни. Тех, от кого остался лишь тихий шепот из прошлого, навсегда пойманный, запертый во времени объективом.

И Джей. Живой перед лицами ушедших. Живой вопреки даже собственной воле.

Пожалуй, теперь казнь Ферро виделась не жестокой и не страшной. Даже слишком мягкой. Хаук не мог судить прошлое, не знал, было ли то случайностью или прихотью, но и простить тоже не мог. Ни Ферро. Ни саму Пустошь.

— Нет… — наконец хрипло отозвался Джей, разбивая показавшуюся вечной паузу. — Я в порядке… Я буду в порядке… Мастер? — вопреки собственным словам, Джей весь окаменел, совсем опустил голову так, что глаза закрыла непослушная челка. — Если… Если один стал призраком, какой шанс, что призраками стали… все?

— Что? — Дэриэн вздрогнул, силой развернул ученика к себе, вглядываясь в лицо. В голосе уже звучал живой, неподдельный страх: — Кого ты встретил, Джереми? Когда? Какого же черта ты не дал о себе знать за эти проклятые пять лет?!

Короткий ответ прозвучал спустя долгую вечность. Почти беззвучно. Хаук его и так уже знал. И теперь точно был лишним.

Джея хватило на пять лет.

На пять страшных лет чего-то, что вряд ли кто назовет жизнью. Но невозможно держаться вечно. И Дэрри, наверное, лучше всех знал, когда на самом деле Джей дошел до предела. Он коротко велел Хауку ждать в гостиной, сказал, что вот-вот придет Лиза, и буквально за шкирку потащил Джея наверх.