— И откуда вдруг возникла такая надобность? — все пытался я докопаться до сути.

— Да, наверное, ты и сам слышал, — коротко, дав додумывать мне самому, ответил он.

Без примесей, а кое-какие новости доходили до меня. Если вычленить главное и, пожалуй, то, что совокупляет в себе все в единое — его, скажем так, авторитет и популярность в столичных, да и не только, кругах за последнее время возрос. Он, если не ошибаюсь, практически взял — а может ему дали, — под свою власть распоряжение столицей. И теперь, видимо, пользуясь нашими давними связями, Гидеон хотел наладить с ним отношение и сделать этим пользу. Это я и озвучил:

— Да, ты абсолютно прав, нам он не помешает. Сказал бы — необходим, но это будет преувеличением. Как бы там ни было, но он не та фигура, из-за которой стоит портить, и без этого хрупкие, отношения с императором. К тому же, в империи сейчас нарастает некое напряжение, поэтому каждый шаг стоит выверять тщательно, прежде чем на что-то решится. Даже на такую, казалось бы, мелочь.

— Вы это о чем? — удивился я снова.

— Говорят, император начинает вести себя немного иначе. Говорят, что всему виной меч, — и на мой немой вопрос: — Да, тот самый. Он не справляется с его силой. Я пока еще не получил всю картину в целом, но, вроде как, люди слышали, как он шептался с самим собой о каком-то пути предков, и что ему нужно следовать. Что это значит — вообще не понятно, но это определенно, по моим соображениям и наблюдениям, заставляет нервничать Радзивилл. Они и так никогда спокойно не сидели, но тут мне доносят, что они копают в императорском лоне, чего, как по мне, делать не стоит. Ошибка слишком чревата. На фоне активности Радзивилл, как обычно, все это затрагивает Тарлордов. Впрочем, я думаю Радзивиллы и тут тоже подсуетились. Хотя эти Тарлорды — они всегда сразу же чуют, если что-то наклевывается. Может деньги заканчиваются. Благородные, а по факту обычные наемники. К тому же, если шевелятся эти, то ожидать стоит только худшего. Безмозглые, но напыщенные на всю голову — они могут выдать, что угодно. Глядишь, и до гражданской войны докатимся. Конечно, это все лишь мои предположения и домыслы, а на этом нельзя строить окончательные планы, — это он сейчас снова меня уколол, — но игнорировать полностью тоже неправильно. По этой-то причине я и прошу тебя наладить общение с братом. Он там, рядом со всем этим, а мои шпионы не настолько близки ко всем необходимым источникам.

— У императора легионы. Кто способен бросить ему вызов? — вычленил, по моему мнению, самое главное из всего сказанного.

— Легионеры — такие же люди, как все и, прежде всего, преданы легиону и его легату.

— Это значит…

— По крайней мере, один легион точно с нами, — немного помолчав, он продолжил. — По этой причине я говорю тебе, что ты не должен отдавать себя чему-то одному, а должен брать в сознание, что есть и другие моменты, которые мы должны принимать в расчет.

— Возвращаясь к предыдущему: вы дадите мне людей? — прицепился я к его словам.

— Заладил. Я ему об одном, он мне о другом, — откинулся он на спинку. — Мне неоткуда их взять. Все заняты своими делами.

— А если я скажу, что за всеми этими преступлениями стоит кто-то из первых эшелонов города? — начал я аккуратно.

— Это предположения или есть доказательства?

— Предположения, основанные на доказательствах.

— Каких? — накренился он слегка, и я понял, что насилу заинтересовал его достаточно.

— Масштабы. Уж очень велики их масштабы. От сети самой структуры до их осведомленности в некоторых вещах. Они явно имеют поддержку сверху.

— Город огромен. Здесь проживает несколько сотен тысяч людей. Думаешь, не найдется хотя бы один, кто пробьется из низов и не сумеет развернуться на полную? Так что ты меня не убедил.

— У меня предчувствие, — попытался я бросить последний довод, что у меня был.

— Это и есть твои доказательства? Подозрения и предчувствие? Деннар, — сделал он небольшую паузу, в которой собрался с мыслями, — видя, что твои способности хорошо тебе служат и, впрочем, поэтому тяжело их подвергать какому-либо сомнению, мне правда очень обидно говорить и пояснять тебе такие вещи, но в таком сильном обвинении — а именно к этому может все и привести, — доводы твои являются, мягко говоря, инфантильными. И к тому же, все это переходит в одержимость. Нет, — пресёк он мои едва не вырвавшиеся возражения, — я не утверждаю, что ты должен бросить это. Наоборот — ты должен продолжать, но при этом должен держать в уме, что у тебя есть и другие аспекты жизни, которыми ты не можешь жертвовать. Что-то я повторяюсь.