Утром, уединившись с Черным Хвостом, я повелел ему рассказать, что он знает об оцколи.

– Злые люди! – раздувая ноздри, начал вещать мой охранник. – Желтого Змея не чтут, владыке не служат. Живут в дикости, без законов. Чуть отвернешься – тут же выползут из своих горных щелей и попытаются обокрасть мирного человека, а то и убить его.

Ну, блин!

– А много ли их?

– Много, владыка! Мрут они без счета, а всё равно их много. Все горы кишат оцколи, и на севере, и на юге.

Я отпустил Хвоста и присел переварить новые сведения. Все горы, значит, кишат ими, а мы идем их карать вот этим жалким воинством?

Я оттягивал выступление, как мог. Но Глыба чуял мою слабину и давил изо всех сил. Наконец, славное воинство двинулось на север – теперь уже вдоль притока Серой Воды. До деревни, что подверглась нападению, мы добрались сильно за полдень. Местный имачата кинулся мне на грудь весь в слезах, хотя, я не заметил каких-то следов разорения и бедствия. Люди ходили, работали – всё, как обычно. Я думал, что мы снова заночуем в селении, но Глыба велел выступать. Староста дал нам несколько человек в провожатые – и грозное воинство полезло в горы.

Скоро исчез даже намек на тропу, но стражи по-прежнему умудрялись волочить меня на себе в носилках. Важный Хвост, помимо личного оружия, гордо нес в руках чудесный щит, весь в перьях, и увесистую дубинку с полированным самоцветным камнем в ударной части. Это мое официальное оружие, которым я буду разить врагов «империи». Оружие, которое я даже взять не смогу по причине увечности.

«Бесполезный император с бесполезным оружием, – сокрушался я. – Только мешаю им! Но они упорно тащат меня, тратят силы, время. Зачем?»

Увы, на незаданный вопрос не получить ответа. Возможно, со мной они связывали удачу, благословение их бога… Четлане всё еще оставались для меня темными лошадками.

Мы ползли по скалам, проклиная всё вокруг. Каждого в отряде мучила конкретная задача: подняться на очередной перевал. Все, словно, забыли, куда и зачем мы идем.

Война напомнила о себе сама – резко и внезапно.

Первые воины зашли за поворот и сразу резко закричали. Войско ускорило шаг: нашему взору предстала горная деревенька, приткнувшаяся на плоской площадке, нависающей над пропастью. Передние стражи уже неслись к ней, яростно вопя и размахивая дубомечами. Я думал, что Глыба попытается их остановить, но тот заорал боевой клич:

– Во славу Змея и Дома! Все в бой! – и понесся совершать подвиги.

Отставшие ополченцы заулюлюкали и устремились вперед просыпавшимся горохом.

«Что происходит? – недоумевал я. – Там же злые и опасные оцколи! А они ведут себя, как алкаши без пяти одиннадцать».

Я был уверен, что мои носильщики тоже сейчас бросят меня на скалы и припустят за остальными. По счастью, не стали. На их скорбные лица было больно смотреть, но ребята несли меня к деревне лишь немного быстрее, чем обычно. Хвост тоже приплясывал на месте, как молодой песик при виде сучки. Но держался.

«Какой-то цирк, – закатывал я глаза, глядя, как вдалеке мои воины с криком врывались в хижины. – Не так мне война представлялась».

Когда мой царственный экипаж добрался до села, все уже поняли, что населенный пункт пуст.

– Убежали! – доложился Глыба, совершенно искренне расстроенный.