Вот и сегодня, быстро перекусив тушеными овощами с долгожданной солью (!), я не спеша пошел на судилище. Как и прежде, занял место в дверном проеме. Не сильно бросаюсь в глаза, но всё вижу и слышу. А Хозяин чует спиной мой взгляд и нервничает – что не может не доставить радость!

Сегодня я слегка опоздал. Хозяин уже кого-то осудил, что вызвало, кстати, недовольное гудение втолпе. Началась новая тяжба. Вперед вышел Глыба – матерый начальник дворцовой стражи. Двое воинов в стеганых рубаха вели под руки третьего – практически голого. Глыба что-то хмуро стал объяснять Хозяину. Мол, воин «плохой». Воин что-то нарушил. Я вслушался и пару раз услышал слово «мака».

«Погодите! – вскинулся я. – А не тот ли это нерадивый лентяй, что оставил дубомеч на самом видном месте и пропал в каких-то кустах? Наверняка он! Надеюсь, его выпорют за это».

Стыдно признаться, в тот момент я даже смаковал ситуацию. Я же не знал, что будет дальше! А дальше произошло следующее: Хозяин признал парня виновным. Воины растянули несчастного за руки в разные стороны, а Глыба достал свой экзекуторский прибор. Нет, это была не какая-нибудь банальная плеть. Это было… то ли толстой веревкой, то ли бесформенным поясом, из которого торчали толстенные длинные иглы! Видимо, шипы с местного кактуса. Да таким ладонь можно насквозь пробить!

Глыба обошел виновногои встал ему за спину. Я, весь похолодевший, перевел взгляд на парня – а он смотрел прямо на меня и улыбался. Улыбался! По его лицу я в одно мгновение понял всё: он знал, что маку украл я. Знал, но всем своим видом говорил, что не расскажет об этом. Господи, почему?! Его же сейчас располосуют этими биогвоздями! Зачем он молчит?! Неужели боится, что меня, «императора» накажут за кражу какой-то палки?..

Или накажут? Я на миг замер в нерешительности. Но как раз в это время Глыба картинно размахнулся и нанес первый удар. Я не видел, но ясно почувствовал, как толстые твердые иглы впились в спину стража. Парень сжался, но не произнес ни звука. Даже улыбку на лице удержал. Командующий медленно потянул веревку на себя, шипы, видимо, начали рвать кожу и мясо – и воин издал стон, полный боли.

Блин, я не переживу второго удара! Особенно, под его взглядом. Парень как бы говорит своими глазами: всё норм, государь-батюшка, я не выдам военную тайну. Но мне-то от этого только тяжелее! Одно дело, если соню и растеряху отшлепают, другое, когда кого-то рвут на куски из-за моей глупой шутки!

Глыба еще только заносил руку, а я, позабыв о величественности, выскочил на солнце и заорал:

– Стой!

Кажется, я забыл о том, что «не могу говорить из-за больного языка», и произнес это чересчур внятно. И вообще, утратил всю полагающуюся величественность. Но цели своей добился: жуткие шипы повисли на веревке, не вцепились второй раз в спину страдальца.

«Надо говорить» – с ужасом понял я. Вот и кончились предварительные ласки, теперь отступать некуда.

– Воин виновен… – я еще активно мешал себе языком, выходило медленно, коряво, но это давало мне время подобрать слова… да, в конце-концов, придумать, что вообще говорить!

– Воин виновен… Воин сделал угрозу владыке… Плохой… Очень!

Я распинался, хмуря свои жиденькие брови, ибо не знал, куда вывести речь.

– Воина сделаем битым. Воин отдохнет и заживет прежней жизнью? Нет! – меня, наконец, накрыло вдохновение, теперь главное вспомнить нужные слова. – Нет! Плохой воин всегда страдает! Всегда должно страдать… Служба и почет – нет! Отдых – нет! Личная жизнь – нет!

Кажется, у последнего слова был немного более эротический подтекст, но я не знал, как сказать, что воина надо лишить семьи, друзей и развлечений. Получилось так.

– Воин всю жизнь платит за вину! Должно платить… Воин должно защищать владыку! И день, и ночь! Всю жизнь! Всё остальное отнять!

Я украдкой выдохнул. Окружающие ошалело смотрели на меня. Даже наказуемый. Похоже, в здешнем правовом поле мой вариант наказания смотрится дико. Им бы всё кожу с кого спустить, руку отсечь или голову. А я тут – с новаторскими идеями. Но, в любом случае, они не могли дать четкую оценку: тяжелее мое наказание или легче? Я ведь требовал этого человека к себе в вечное услужение. Требовал отлучить его от семьи. Ото всех! Мне кажется, в этом диком мире должно быть страшно остаться без семьи. Или нет?

Генерал Глыба очнулся первым. Опять скупо хмыкнул. Бросил жуткую веревку к ногам бедняги. Подошел к нему и сорвал с его шеи массивную подвеску. Я отметил, что такие же были и у других воинов.

– Владыка сказал: всё остальное отнять! – громогласно прогудел он.