Билл Кейси воплощал мировосприятие, опыт и знания того единственного в своем роде поколения американцев, которые выстроили здание центральной разведывательной системы, чтобы внести свой вклад в сражения на полях второй мировой войны. Для него политическая робость и настроения пораженчества, характерные для картеровской эпохи, были аберрацией, понятной в свете провала США во Вьетнаме, но ни в коем случае неприемлемой. Рейган был того же мнения.

Спокойный, непритязательный человек, Кейси всем своим обликом воплощал организатора и политического мыслителя, что резко отличалось от лихих манер главы УСС Дикого Билла, от учтивости «обершпиона» Даллеса. Стиль его был уникальным, и в то же время в чем-то он напоминал Даллеса и Маккоуна — тот же высокий уровень профессионализма и тот же широкий кругозор. Кейси, похоже, был единственным, кто в наши трудные времена, когда опасность извне так велика, мог возродить былое наследие УСС.

Миссия Кейси состояла в том, чтобы работать рука об руку с президентом, который считает необходимым укреплять оборонную мощь США и союз с содружеством демократических стран. В тот период перед США стояла насущнейшая задача — надо было достичь влияния Советского Союза и таких его сателлитов, как Куба, Северная Корея и Восточная Германия.

Помимо собственного опыта и способностей, на стороне Кейси была и общая ситуация. Прежде всего, он пришел в ЦРУ, когда принцип отчетности перед Конгрессом уже вполне прижился на практике; это гарантировало соблюдение конституционных процедур, когда дело касалось возложенных на разведку задач. Во-вторых, Кейси обнаружил, что пыл, с которым Конгресс и общественность цеплялись за все, лишь бы наложить очередное ограничение на деятельность разведки, значительно охладел. Эти два обстоятельства стоят того, чтобы рассмотреть их подробней. Именно благодаря им ЦРУ обрело возможность перезарядить свои интеллектуальные и оперативные батареи.

Подотчетность: надзор Конгресса

Реформы, введенные фордовским Исполнительным постановлением № 11905 (от 18 февраля 1976 года), были нацелены на ликвидацию ряда структурных недостатков разведывательного сообщества. Согласно этим реформам, каждое разведывательное агентство обязано было отчитываться по нескольким линиям, конечной точкой которых был президент. Таким образом, не посягая на секретность действий агентства, в то же время создавалась гарантия, что все виды его активности законны и целесообразны. Однако существует естественная граница доверия Конгресса и общественности к президентским (или осуществляемым под его надзором) проверкам деятельности разведывательной системы. Настоящая подотчетность невозможна без участия Конгресса — только его надзор дает уверенность, что исполнительная власть не нарушает законов. Практически все, кто знаком с проблемами разведки, рекомендовал создание некоего объединенного комитета Конгресса по надзору за деятельностью разведывательного сообщества.

При Форде палата представителей не сумела завершить проведенное ею расследование работы разведки каким-то конкретным актом, так что неудивительно, что она не смогла создать вместе с сенатом объединенный комитет.

Сенат, в свою очередь понимая, что до учреждения объединенного комитета может пройти немало времени, создал свой отдельный комитет. Он был учрежден 19 мая 1976 года и получил название Специальный комитет сената по вопросам разведки. А позже, 14 июля 1977 года, был создан Постоянный комитет палаты представителей по вопросам разведки — с тем же кругом задач. Так была выработана форма подотчетности ЦРУ и других разведывательных агентств не только президенту, но и Конгрессу. Эта система двойной проверки помогла общественности обрести уверенность в том, что деятельность разведки отныне находится под бдительным контролем.

Когда Конгресс принял Акт национальной безопасности (1947 г.), учредивший ЦРУ, в стенах его царило общее согласие относительно того, что страна нуждается в центральной разведывательной системе для сбора и оценки информации. Жестокая бесцеремонность политических методов Сталина (в 1946 и 1947 годах), при помощи которых он навязывал свой контроль странам Центральной Европы, одновременно оказывая военное давление на Иран, Турцию и Грецию, определяла лицо послевоенного периода и создала такие понятия, как «железный занавес» и «холодная война». В той атмосфере понимание, что мы нуждаемся в эффективной разведке, дабы предотвратить повторение Перл-Харбора, было велико. И мало кто заботился о создании механизма контроля над деятельностью разведки.

В той ситуации (как и позже — от корейской войны до кубинского ракетного кризиса в 1962 году) ЦРУ стало весомой частью американского правящего аппарата, при том, что общественность мало знала о деятельности Управления. Большинство американцев, включая конгрессменов, имели довольно смутное представление о том, чем, собственно говоря, должны заниматься разведывательные агентства, и мало кто изъявлял желание махнуть рукой на свое право располагать детальной информацией об этой части нашей системы национальной безопасности.

Многие конгрессмены считали, что ЦРУ и другие разведывательные агентства заслуживают уникальной степени свободы от всякого рода ограничительного надзора из-за того, что работа их, чтобы быть успешной, должна делаться втайне.

Кроме того, у многих понятие разведки ассоциировалось с понятием войны (реальной или «холодной»), во время которой власть президента как главнокомандующего имеет первостепенное значение для интересов государства.

Тем не менее (согласно принципу разделения власти в открытом обществе) со временем выработалась система надзора за деятельностью ЦРУ со стороны Конгресса. Конституция дарует Конгрессу право облагать население налогом на предмет ассигнования мер, необходимых для «обороны и общего благосостояния Соединенных Штатов Америки». С самого начала ЦРУ нужны были деньги для жалованья сотрудникам и на покрытие расходов, связанных со сложным делом сбора информации и координации деятельности всех агентств. Плюс к этому — по мере роста международной напряженности — возрастала активность ЦРУ за рубежом в сфере шпионажа, контршпионажа и тайных политических операций, что обходились весьма недешево в денежном выражении. По всем этим вопросам надо было консультироваться с Конгрессом как источником финансирования, и такие консультации, действительно, имели место. Так что с самого начала Конгрессом было признано право осуществлять надзор за деятельностью ЦРУ в формах и объеме, определяемых самим Конгрессом. В частности, Конгресс разработал процедуру, в рамках которой ЦРУ информировало его о своих операциях. Такого рода брифинги ЦРУ проводило, чтобы поставить Конгресс в известность о своих планах и расположить его к ассигнованию средств на те или иные акции. До прихода к власти никсоновской администрации, не было случая, что ЦРУ скрыло какую-то информацию, относительно которой было сделано затребование от членов подкомитетов Конгресса, уполномоченных надзирать за деятельностью Управления.

Было решено, что ЦРУ с его правилами секретности и строгой дисциплины, по природе своей скорее военное ведомство, нежели обычное правительственное учреждение, и потому ответственность за законодательство, относящееся исключительно к функционированию ЦРУ, была возложена на комитеты вооруженных сил в сенате и палате представителей. Кроме того, было решено, что специальные подкомитеты комитетов по ассигнованиям обеих палат Конгресса должны располагать информацией о том, на какие цели отпускаются средства, за которые голосует Конгресс.