Что-то липкое, мерзкое коснулось души… Полина Яковлевна медленно опустилась на лавку, чувствуя, как леденеют руки, а щеки наоборот горят.

— Кто это такое сказал? — выдавила она из себя.

— Не скажу. Я поняла, что это плохое слово, но что оно значит? — спросила девочка.

Полина Яковлевна сделала глубокий вдох, чтобы ушло невероятное и, наверное, поэтому необъяснимое ощущение надвигающейся беды. Хотелось даже посмотреть по сторонам, чтобы успеть вовремя загнать эту самую беду обратно.

— Это плохое слово, — ответила она. — Забудь его.

— Значит, я правильно треснула К…, — тут Ромала запнулась и вновь поглядела на любимую бабушку.

— Значит, правильно, — невольно согласилась та.

— Мама, а ты цыганка? — вдруг спросила девчушка.

— Нет, я русская.

— А мама… моя мама?

— И мама.

— А папа? Он кто?

Полина Яковлевна вздохнула.

— Он цыган. А почему ты спрашиваешь?

— А я кто?

Бабушка растерялась.

— Ты наполовину русская, а наполовину цыганка. Хотя, если разобраться, то в тебе есть и украинская и даже грузинская кровь. Но почему ты спрашиваешь? Что случилось?

— А какой крови во мне больше: маминой или папиной? — не унимался ребенок, ловко игнорируя встречные вопросы.

Женщине ничего другого не оставалось, как просто отвечать.

— Ты сильно похожа на отца, такая же смуглая, черноволосая. Мама была светленькой, — ответила она и провела по черным кудрям малышки.