В середине ноября город заполняют кусачие зимние ветры, но, когда руку греет стаканчик взятого с собой горячего сбитня, никакой холод не страшен. Сегодня Лине вообще ничего не страшно, она пытается наверстать упущенные две недели, урвать свой бесценный кусок жизни. Поэтому они с Санной договариваются гулять не меньше часа, поворачивать туда, куда захочется, и ни в коем случае не открывать карты на телефоне: заблудятся – так заблудятся, не велика беда.

Город, как всегда, показывает им только самое интересное, будто нарочно припас. На торце одного из домов нарисованы разноцветные человеческие следы, обрывающиеся где-то в районе крыши. Из-за угла выходит бабушка в шапке-ушанке и с велосипедом, корзинка которого полна свежих цветов. Парень с гитарой упрямо повторяет, терзая струны: «Все будет хорошо, все будет хорошо…»

Лина подставляет лицо бледному солнцу и улыбается, поправляя сумку на плече: обязательно будет. Сегодня – уж точно.

Санна рассказывает, что ее родители решили махнуть куда-то к морю на все лето и, если понравится, купить там частный домик: всегда мечтали.

– Представляешь, можно будет приезжать в гости, ходить на пляж, срывать с деревьев персики и сливы! Я ведь лет пятнадцать не была на юге: то денег не хватало, то просто не складывалось; ужасно скучаю.

– Чур я напрошусь с тобой! – смеется Лина, выбрасывая стаканчик в мусорку. А Санна разводит руками: мол, какие проблемы, мы знакомы восемь лет, конечно, поедем вместе!

Они дружат с первого курса: встретились на общей лекции, разговорились, после пар зашли в кафе, а там все как-то завертелось. Лина училась на декоративно-прикладном искусстве, Санна – на издательском деле; обе поступили почти наугад, не зная, куда пойти, но постепенно втянулись. После окончания университета их пути разошлись: каждая искала работу по специальности; хотя по выходным они продолжали гулять и ходить в кино. А потом, когда Лина уже работала на полставке хтонью в пальто, Санну взяли оператором на ее точку.

Правда, из-за переезда Санна в итоге оказалась в другом районе и на другой точке. Но сейчас, когда с работой у обеих полный порядок, встречаться гораздо проще.

А выбраться на юг было бы хорошо: врачи говорят, морской воздух может пойти на пользу, голова перестанет болеть так часто и сильно. Но из-за смены работ Лина то и дело оставалась без денег: как тут откладывать на поездку? А сейчас большая часть зарплаты уходит на совсем недешевые лекарства. Вот если родители Санны и правда купят домик и позовут в гости…

Краем глаза приметив знакомый двор, Лина выныривает из воспоминаний и мрачных мыслей и ловит Санну за руку.

– Хочешь залезть на крышу?

– Сейчас? Там же все ледяное, навернемся еще. – Но спорит Санна только для вида. Тоже знает: сегодня город ни за что не позволит им упасть.

Поэтому они заходят в арку, и Лина на ходу вытаскивает из сумки связку ключей от всех дверей. Кажется, вот этим, желтым, она в прошлый раз отпирала здешний домофон. Да, подошел! Сегодня весь мир на их стороне.

А до чего весело будет карабкаться на крышу в юбке! Но, можно подумать, Лина не проделывала этого раньше.

Если подложить сумку, то сидеть вовсе не холодно. Или дело в том, что они с Санной сидят близко-близко, дышат почти в унисон, и холоду попросту негде проскочить? Ан нет, он находит лазейку: облизывает горло даже сквозь шарф. Какие же здесь, наверху, дикие ветры; спасибо, что хоть не укусил!

Лина поднимает воротник пальто – все еще удивительно белого, хотя как только она в нем не приключалась: и продиралась сквозь ветки в лесу, и падала с платформы, и сидела на крыльце подъезда, соображая, как выйти из двора, где нет ни единого выхода. Наверное, это волшебное свойство хтонического пальто – всегда оставаться словно только что сшитым. А уж сколько раз она шутила, что одна в белом пальто стоит красивая! Тем более на ее точке и правда белое пальто больше никто не носит.