Когда бронированная голова чёрной гусеницы вползла в приёмную, Оружие Зиннера ещё не успело перезарядиться, и он бросился наутёк между стеллажей с картотеками. Араб в это время сидел за стойкой, расставив руки в стороны и взведя курки перезаряжённых револьверов. Увидев отступление товарища по заговору, он поднялся во весь рост как раз тогда, когда щиты раздвинулись и стреляющие эсэсбешники начали врываться в помещение. Глаза в прорезях смеющийся маски быстро дёрнулись вправо-влево. Руки в серых перчатках нажимали на курок в такт их движению. Четырьмя точными выстрелами Араб мгновенно уложил весь первый ряд оперативников. При этом ни одна из ран не была смертельной. Плаасу одна из его пуль вонзилась выше колена, одному из братьев клопов в красное хитиновое плечо. Подобрав упавшие щиты, эсэсбешники шагнули вперед, прикрывая ими своих раненых, и снова свели их, в этот раз просунув в просвет ствол крупнокалиберного пулемёта.
Стойка перестала быть надёжным укрытием. Араб тоже побежал между стеллажами к бронированной стенке хранилища впереди. Покрошив очередью низ стойки, оперативники выскочили из-за щитов и рассредоточились по комнате. Зиннер в это время был уже недалеко от запасного выхода. Плачущая маска мешала видеть, и он не заметил, как перед ним, широко расставив когтистые лапы, выросло саблезубое чудовище в плаще из тёмно-синих лохмотьев. Появись оно на миг позже и заговорщик угодил бы прямиком в его оскаленные объятья. Но Зиннер успел остановиться и выстрелить от бедра. Ихтиоида окутало белое пламя. Вертясь в его клубах, Рохха, на котором мгновенно сгорел плащ, упал на пол. От его боков с шипением оторвались трубки поддерживающей давление системы. Черная чешуя оплавилась и стала коричневой, сварившиеся глаза посерели, умирающий хаулиод сжался в комок у стенки, трясущееся когтистые лапы изогнулись и навеки замерли. Перепрыгнув через обгорелый труп, Зиннер бросился на солнечную улицу.
Араб бежал между стеллажами с маленьким ящичками, размахивая револьверами, сбросив на ходу мешающий плащ. Он добежал до стенки хранилища, завернул вправо к выходу, где за миг до него пробежал Зиннер. В этот миг в его правый локоть вонзилась пуля. Её удар нарушил траекторию движения, Араб ударился о стену слева, остановился и развернулся в сторону стрелявших, выставив левую руку с револьвером. Справа от его головы загремела по стенке косая очередь, предпоследняя её пуля вонзилась чуть ниже глаза Араба, покрыв расколовшуюся смеющуюся маску сеткой черных трещин, последняя вошла точно в зрачок.
Человек в серой рубашке ударился затылком о стену и осел на пол. К убитому подбежали опустивший пистолет Арафаилов и Нехо. Когда капитан снял со своего зелёного лица маску, в ноздри ему ударил тошнотворный запах горелой рыбы. Фар посмотрел вбок, на бесславно погибшего Рохху. В это время чёрный богомол присел перед трупом заговорщика, отложил автомат и снял с него оранжевую маску. Фар увидел знакомое лицо с кровавой дыркой на месте правого глаза.
— А у тебя тут все свои. Кто он у вас там был? — спросил Фар у богомола.
— Это Станислав Берберов. Секретарь господина Хепру, — проскрипел Эрхарад, после чего отошёл к обгорелому ихтиоиду. — Директор будет огорчён. Он его предупреждал, что в таком возрасте инстинкты могут подвести.
— Сколько же ему было?
— Девяносто семь.
Тем временем Зиннер, выбежав в тенистый переулок, увидел, что ближайший из него выход заблокирован эсэсбешным джипом, с повернувшимся в его сторону пулемётом на крыше. Взмахнув своими чёрными косами, синелицый развернулся, выпустив в его сторону плазменный шар. Волны огня стекли по дверце бронеавтомобиля, однако в ответ он изрыгнул протяжную пулемётную очередь. Убегая от пуль, крошащих тротуарную плитку, Зиннер спрятался за толстый серый ствол тополя. Затем он попытался бежать в другом направлении, но там появились фигуры в чёрном. Выпущенный в их сторону синий шар ударился о кустарник, подпалив листву и рассыпавшись тонкими струями огня. Опасаясь, что ему зайдут в спину, Зиннер решил перебежать на другую сторону переулка и протиснуться между домов, но на середине тротуара его догнал выстрел. Упав лицом в сухую листву, он увидел, как из-под его левого бока вытекает ручей крови, а вокруг его окружают чёрные ботинки, один из которых выбил из его руки плазмомёт, а другой с силой наступил на голову.
Забившийся в угол у сканеров Палач искренне надеялся, что в пылу погони про него забудут. Однако этого не случилось. Бронированную дверь вскрыли лазерным резаком, и несколько пар сильных рук и лап вытащили Германова в приёмную. Он яростно отбивался, успел съёздить кулаком по паре волосатых морд. Могучий удар под дых заставил Плача согнуться пополам, его татуированные запястья выкрутили и стянули крест-накрест за спиной гибкой пластиковой полоской наручников. От удара прикладом по затылку Алексей больно упал лицом на пол, его схватили за заломанные руки и поволокли на улицу. Посчитав его коленями ступеньки, Палача бросили возле крыльца. В последней попытке спасти свою жизнь, он начал торговаться, с разбитых губ слетали пустопорожние обещания:
— Эти бепредельщики, они купили всё и всех, нам нереально отвертеться было! Я про них знаю всё, я расскажу как и чего! Отвечаю, я найду для вас Квирина, весть город перерою, всё сделаю, чтобы искупить!..
— Ничего ты, дерьма кусок, уже не сделаешь, — спокойно возразил один из окружавших его легавых. Это был тот саамы рептилоид-капитан. Зелёная чешуйчатая тварь, жизнь которой совсем недавно была у Германова в руках, теперь распоряжалась его собственной.
На пытающегося подняться бандита посыпались удары. Эсэсбешники долбили ногами по его бокам, пока он, стоя на коленях, не прижал голову к тротуарной плитке. Стоило ему снова открыть рот, как хитиновая лапа с размаху стукнула его по виску. Новый костюм палача был измазан в пыли и копоти. Избитый несостоявшийся владыка теневой жизни города отчаянно пытался понять, почему так случилось и что же всё-таки пошло не так.
А загвоздка была в том, что несколько дней назад его надёжный кореш Гена Баскервиль вот так же стоял на коленях в одном из переулков, скрученный двумя молодцами в чёрно-серой форме охраны Промзоны. Перед ним была фиолетовая остроносая элашка, а возле неё, закутавшись в лоскуты своего плаща, замер ныне покойный Рохха. Только не ихтиоид добрался до пса, а сам Баскервиль его нашёл. Рохха, чуть склонив на бок голову с торчащими из пасти зубами-саблями, внимательно слушал. Гена тоже выторговывал свою жизнь и жизни нескольких своих подельников. И делал он это куда более эффективно, чем Палач.
Утром, как они и условились, маммолоид спрятался в одном из ближайших к банку подвалов, управляя патрулирующем округу Ястребом. Сэр Баскервиль преспокойно наблюдал, как готовится эсэсбешная засада, а сам заверял своего воодушевлённого мечтами о власти товарища в том, что всё вокруг спокойно и тихо. Он и сейчас был неподалёку. Сидел в углу салона большой белой элашки, на которой прибыл Нехо, рядом с ним валялся выключенный Ястреб. Абсолютно трезвый Сэр Баскервиль, оставивший в подвале и свой шлем, и костлявую жилетку, с достоинством выпрямился, всем своим видом показывая готовность и в дальнейшем быть полезным господину Хепру и его организации.
А в это время лишенный последних остатков гордости Палач старался не поднимать головы. Легавые, стоявшие полукругом возле него, больше его не били, лишь поливали грязью. «Ты, мразь, нам ответишь за Этьена! Тварь чёртова! Урод!» — злобно восклицали они. Но для Германова большинство из них были тварями. Даже не смотря на них, он видел перед собой шерстяные и чешуйчатые головы этих чудовищных подобий людей, оскаленные острозубые пасти, уродливые носы, рога и наросты на их гротескных подобиях человеческих лиц. Сверкали их разноцветные глаза разной формы и величины, с отвратительных хрустом щелкали жавлы. Алексей даже сквозь запах гари и заполняющей нос собственной крови чувствовал вонь их животных тел. Почему всё было так несправедливо? Почему всю его жизнь он должен был бояться уродов, с рождения наделённых природой оружием? Казалось, что он снова стал запуганным подростком, какими они с братом когда-то были. За всю его жизнь он так и не смог понять, что никакие зубы и когти не смогут компенсировать слабость собственного характера. И его беда была не в том, что он родился человеком, а в том, что так и не смог преодолеть доставшуюся в наследство от матери трусость и приобретённую в процессе собственной жизни бессильную ненависть.
Эсэсбешники вдруг затихли. Глядя исподлобья, Германов увидел приближающуюся по переулку стройную немолодую женщину в чёрной форме.
— Арафаилов, — окликнула она рептилоида. — Заканчивай с этим, второго опознали. Доктор Хопп, заместитель главврача той самой «зимней» больницы.
— Ну, теперь вообще всё как надо! — радостно воскликнул вышедший ей навстречу капитан. — Сами будете руководить?
— Некогда, давай уж ты. Номер приказа… А не помню! В регистрации потом уточнишь, — презрительно посмотрев на бандита, сказала она, после чего быстро пошла к броневику.