— Помянуть Виктора Сергеевича и…

— И остальных, — закончил Фар, не дав ей лишний раз самой себе напомнить о горце, пропавшем без вести после убийства шефа.

Несмотря на то, что Вике стало некого больше вожделеть, Фар не рассчитывал на возобновление их отношений. Он знал по себе, как влияет на людей и мутантов столица. По приезду туда, от провинциальной уютности и душевности не останется и следа. Огромный город водоворотом своей суеты растащит их всех по разным концам своих многоуровневых районов и со временем они станут друг для друга лишь источником приятных воспоминаний при крайне редких неожиданных встречах. Поэтому Фар не собирался отказывать себе в удовольствии нарушить спортивный режим во время совместной многочасовой поездки.

Он помог загрузить вещи, а сам ещё долго стоял в одиночестве на перроне, смотря в сторону покидаемого им города. Над пожелтевшими верхушками вязов возвышались стеклянные башни его делового района, а над ними полыхал на половину неба ярко-оранжевый холодный закат. По сравнению с тем утром, когда он впервые приехал сюда, всё было по-другому. И разница была отнюдь не в различном времени суток, и даже не в том, что в процессе работы здесь он приобрёл значительный профессиональный опыт. Изменилось его отношение к жизни и живущим.

В родной маленькой деревне, Абдельджаффар никогда не размышлял, чем одни отличаются от других, настолько все вокруг были на первый взгляд одинаковые. Погружённый в непрекращающуюся кипучую деятельность столичного ССБ, молодой выпускник вообще отучился думать о чьём-то мировоззрении, кроме своего собственного. И только здесь, в этом немного отстающем от безумного бега цивилизации месте, он начал заглядывать в души других. Многое, что он сумел рассмотреть, никак не соответствовало его укоренившимся представлениям об окружающей действительности. Фар видел, как за выставленными на вид отвратительными качествами скрываются благородные порывы, а самые лучшие устремления оборачиваются ужасными последствиями. Как, вопреки заявлениям Скаброса о тотальной меркантильности, одержимые бурей переменчивых чувств безумцы губят себя и других, как существа с сильной волей жертвуют всем, что имеют во имя абстрактных идей, в которые искренне верят. Нет, конечно, никуда не исчезла железная клетка логики, в которую были заперты мысли и чувства холодного сердцем Ящера, но, по крайней мере, стенки её значительно раздвинулись, да и в душе шевельнулось что-то забытое, что-то из времени, когда мир ещё не был столь обманчиво понятным.

Одно Абдельджаффар Арафаилов знал точно. В этот город он рано или поздно ещё вернётся.