Оперативник повесил на плечо оружие, снял маску и, присел на корточки перед поверженной машиной. Одной рукой он взял обломок головного отдела с полукругом зрительных сенсоров, другую засунул в ворот жилетки, достав из волос на могучей груди золотую свастику с загнутыми краями. Такую же, как на украшающей его бритый затылок зелёной татуировке. Поцеловав амулет, он оскалил обрамлённой седеющей бородкой лицо и порычал в камеры робота:
— Солнце за меня, мерзавец! Я уничтожил игрушку, которой ты покалечил моего родича, а теперь я за тобой иду! Я, Бранимир Тарланов, с тобой говорю! Покажись, если ты ещё хоть в чём-то мужчина!
Но, вопреки его надеждам, Квирин так и не появился. К водонапорной станции прибывали подкрепления, начиналось организовываться оцепление. А потом любопытные жители окрестных домов наблюдали странную картину. Фигуры в чёрных формах замахали руками, все разом куда-то побежали и позабирались в свои срывающиеся с места броневики. Потому как нашёлся Квирин совершенно в другом месте.
А в семи кварталах от водокачки, в полумраке прихожей своего частного дома, полковник Толоконников экстренно собирался на работу, застёгивая на ходу чёрную форменную куртку. Тёмный волчий силуэт сновал из комнаты в комнату между ветвей карликовых елей, украшающих логово старого вояки. Аромат хвои пробуждал в Викторе Сергеевиче некие сокрытые уголки наследственной памяти. Где-то там, в животных генах маммолоида пробуждалась картина мчащейся мимо него первозданной осенней тайги, ласкающего шерсть ветра и возбуждённого напряжения мускулов. Он снова и снова проникался страстью погони одного из своих примитивных прародителей, снова чувствовал едва ощутимый привкус крови в зубастой пасти. Призрачное предвкушение давно разорванной добычи, пусть и значительно померкшее к старости, по-прежнему обостряло разум мутанта, и, ещё даже не выходя из дома, он был готов действовать в этой реальности, порой куда более жестокой, чем гармоничное существование его четвероного предка. Дожидаясь высланного за ним транспорта, он весь был уже в работе и, немилосердно топча сапогами красно-зелёный узорный ковер, настойчиво уточнял обстановку по радиосвязи. Правда шёпотом, чтобы не разбудить жену-инвалида и внука, приехавшего для того, чтобы отвезти бабушку на обслуживание мотора сердечного протеза.
«..Я понял, эти двое отходят во дворы, а у нас по потерям два трёхсотых. Кто там с медиками? Состояние Цареградского доложите!» — требовал он, переключаясь с канала на канал.
«Два тяжёлых осколочных, голова и лёгкие. Здесь оперировать не будут, сейчас грузят в элашку и в региональную» — ответил ему некто, обладающий нейронным репродуктором.
«Осколочные? Где взрыв был? На каком этаже?»
«Нет, снаружи. После первого обстрела он расставил первый комвзвод по угловым позициям и организовал контратаку в главе второго. Они приземлили элашку Эреба, она после падения и взорвалась» — пояснил взволнованный женский голос.
Толоконников довольно кивнул. Молодец Терций, сломал-таки об него чёртов Римлянин свои зубы! Себя не пожалел, лично ребят повёл. Не зря они оба перешли на посменное дежурство, а то размолотил бы сейчас Артём Маркович всё Управление из пулемёта своей серой нацистской элашки. Всё он правильно подгадал, опергруппу на другой конец города утащил. Правда не учёл того, что не только он своих боевых товарищей знает как облупленных, но и они его. Оба комендантских взвода на месте оказались, и дежурные часовые, и личная охрана. Теперь дело за малым — не упустить. Одно было плохо: пока Кирова в соответствии с планом «Мариенбург» превращает Управление в крепость, бестолковый Федотин организовать план-перехват не сумеет. Ну а чего в этом удивительного? Сам приучил всех их к тому, что всегда за всех всё продумывал. Нужно было быстрее на место. Если после такого фиаско Эреб с жучихой сумеют исчезнуть, то теперь уже явно надолго.
— Армон! Где тебя твои собачьи черти носят? — переключившись с радиосвязи на микромобильник, прошипел полковник.
— Я сопровождение жду! Аваров велел… — начал было оправдываться горец.
— Кто твой начальник: я или Аваров! Вся охрана вместе с Аваровым у здания, Квирин тоже там пока ещё. Кого ты ждешь? Зачем? Пулей сюда, а то за хвост перед кабинетом подвешу!
Тихо прокричавшись, Виктор Сергеевич упёрся спиной на массивную дубовую дверь, поглядывая на мерцающую сбоку от неё салатовую голограмму переднего двора. Вот Витя, взял дотошного помощника! Пожалев одноногого кота, Толоконников назначил в круглосуточное сопровождение горца. И теперь удивлялся, как измельчала нынче молодёжь. Под этой их неуместной бравадой на каждом углу прячется самая обыкновенная пугливость. Вот и пытаются убедить самих себя в том, что всё могут контролировать и всех опасностей избежать. Толоконников уже не помнил, когда подобные иллюзии исчезли в нём самом, то ли во второй год работы, то ли в третий, после бойни в самом центре города. Каждый приходящий день может быть одинаково опасным и страшным. Больше надо верить! В себя, во вселенную! Захочет она тебя забрать — заберёт, хоть со всех сторон сеном обложись и обвяжись! Нет, осторожность, конечно, не помешает, но не излишняя, не до маразма. Старый волк посмотрел в уютную полутьму своего логова. Пойти, что ли пока Валентину Германовну поцеловать? Ладно, пускай спит, бесхвостая. У волчицы сегодня и так очередной непростой день предвидится.
Наконец у дальнего конца тропинки с визгом затормозила чёрная приземистая машина с треугольным капотом. Армон не растерялся, прибыл за шефом на самом скоростном автомобиле из гаража. Закинув за спину своё двухстороннее копье, овчарка быстро пошла к двери. Сканер засёк поблизости ещё один жучок, встроенный в значок каждого эсэсбешника. Система охраны у дома шефа была такая же, как и в служебных зданиях, чтобы никто, кроме сотрудников близко не подошел без его ведома. «Вот зануда, всё-таки притащил с собой Аварова!» — подумал полковник, выходя ему навстречу в предрассветную мглу и запирая за собой дверь.
От его дома с острой треугольной крышей, украшенного коричневыми рейками по белому фасаду, до машины нужно было сделать буквально десяток шагов. Поравнявшись с развернувшимся Армоном, Виктор Сергеевич глянул налево, в сторону центра. Там, в просветах между тёмными высотками и разрывами облаков светлело бирюзовое небо. В нескольких метрах от приоткрытой дверцы машины, волк с трудом заметил на другой стороне широкой дороги второго эсэсбешника. Это был не старшина Аваров. Лицо его закрывала маска, он неподвижно стоял в тени густой листвы кустарника, сцепив за спиной руки.
— Этот из комвзвода? — спросил он у шагающей рядом овчарки.
— Где? — недоумённо ответил тот, посмотрев по сторонам.
Когда их загадочный коллега выбросил вперед татуированную руку с мерцающим жёлтым прямоугольником над ней, старый волк узнал его и успел почувствовать горечь от того, что Арафаилов оказался абсолютно прав. В тот же миг тёмно-серые облака исказились и как-то странно пронеслись вниз мимо его взора, потерявшие форму силуэты высоток с восходящим между ними расплывшимся многоцветным солнцем упали набок. А потом мир и вовсе погас, оставив лишь своё миниатюрное отраженье в застывших глазах мутанта, лежащего боком на тропинке с багровой дырой в серой шерсти над левой бровью.
Брызги волчьей крови обагрили белый шерстяной воротник национального костюма Ярослава, в тот миг ещё не успевшего понять, что больше оберегать ему некого. Пёс просто реагировал на опасность, мысль о катастрофическом провале ещё не успевала завладеть взбудораженным адреналином сознанием. Сразу после первого выстрела, он, чуть пригнувшись, бросился вперёд, навстречу второму. Пуля разорвала ему основание уха и прочертила по черепу, но мутант, не обращая внимания на жгучую боль, двумя движениями достал из-за спины копье и бросил его в сторону стрелка. Тот вынужден был увернуться и третий раз выстрелить не успел, а в это время Армон заскочил в приоткрытую дверцу автомобиля, проскользил по передним сиденьям, оставляя на них белый бисер, оторвавшийся с узора на синем комбинезоне. Достав из кобуры возле руля пистолет, пёс ударом ноги распахнул водительскую дверь, высунулся вперёд, выпустив очередь по месту, где стоял убийца. В ответ пуля пробила ему внешний край левой глазницы.
Армон присел, спрятавшись за бронированную чёрную дверцу. Тёплая кровь потекла по шерстяной морде, заливаясь в оскаленную зубастую пасть. Закрыв повреждённый глаз лапой, он на миг высунулся сбоку, выстрелил и спрятался назад. Ответная пуля со звоном ударилась в край дверцы. Убийца отступал по мощёной узорной плиткой дорожке, держа укрытие Армона в перекрестье на мерцающей желтой голограмме. Восходящее солнце оранжевым пятном отражалось в его бронеполимерной маске. Его пистолет был в режиме прицельной стрельбы, каждая выпущенная им пуля направлялась в голову овчарки. Ярослав упал на живот, начал стрелять в щель между прорезиненным асфальтом и нижним краем дверцы. От боли второй глаз начал слезиться, прицелиться не получалось. Ещё одна пуля ударилась о дверцу внизу, пёс приподнялся на кулаках, следующая вонзилась в вязкое покрытие дороги там, где миг назад была его голова.