Это, дамы и господа, то, на что идут налоги, которые вы платите: новые выгодоприобретатели альтруизма – не бедные, больные или безработные, а женщины из этнических групп, машущие своими юбками в старых испанских танцах, которые были недостаточно хороши, даже когда были новыми.

Это типичный пример мотивов и интересов, кроющихся за ростом, проталкиванием и рекламой «этничности».

В британском журнале Encounter в феврале 1975 г. опубликована интересная статья. Она называется «Универсализация этничности» (The Universalisation of Ethnicity) и написана Натаном Глейзером, известным американским социологом. В ней откровенно говорится о подходе современных интеллектуалов к распространению этничности и еще более откровенно о многом умалчивается.

Он пишет: «Подавляющее большинство людей… рождаются в определенной религии, а не принимают ее, так же как они рождаются в определенной этнической группе. Здесь нет отличий. Оба явления – группы по “происхождению”, а не по “достижению”. Это группы, в которых статус дается по факту рождения, а не достигается социально значимой деятельностью».

Эти утверждения в высшей степени пугающая правда. Многое можно сказать о том ужасном мире, в котором доминируют люди, предпочитающие «происхождение» «достижению» и ищущие психологически предопределенного, автоматически данного статуса, а не заработанного. Мистер Глейзер не говорит об этом: он просто докладывает.

Он обеспокоен отсылками «этнических групп» к «кастам», но считает это проблемой определений. Несомненно, касты подразумеваются в понятии этничности: высшие и низшие касты, определенные по рождению, навязанные и увековеченные законом, разделяющим людей на аристократов, обывателей и так далее, вплоть до «неприкасаемых».

Мистер Глейзер делает верное и глубоко важное замечание: «Возможно, Соединенные Штаты – уникальное государство, где термин “нация” используется не к какой-то этнической группе, а ко всем, кто выбирает стать американцем». Однако он не делает из этого факта выводов. И все же чрезвычайно важно, что США были главным врагом и разрушителем этничности, что они отказались от каст и любых видов унаследованных титулов, что они не наделяли значимостью группу как таковую, а признавали только право индивида выбирать те объединения, в которых он хотел бы участвовать. Свобода объединений – противоположность этничности.

Мистер Глейзер не поднимает вопроса об оригинальной американской философии и взаимосвязи между ее разрушением и ростом влияния этнических групп. Его интерес в другом. Он пишет: «Надежда социалистов на транснациональную классовую борьбу, основанную на классовой идентификации, так и не осуществилась. Эта борьба была заменена национальными и этническими конфликтами». И вот еще: «В большинстве стран национальные и этнические интересы кажутся доминирующими над интересами классов». Автор статьи смущен таким явлением. Он приводит предварительные объяснения, которыми он не удовлетворен, например: «Тенденции модернизации, даже если они разрушают основы культуры и идентичности, создают потребность в новом виде идентичности, связанным со старым, сокровенным типом деревенских или племенных объединений». Разве современное, технологическое общество, достижения которого включают ядерные бомбы и космические полеты, должно управляться деревенскими или племенными объединениями?

Мистер Глейзер склоняется к отказу от таких теорий и признается, что не может найти объяснений. «Это камень преткновения. Почему основные линии конфликтов внутри обществ не стали классовыми, оставшись этническими? …В большинстве развивающихся стран марксизм остается идеологией для студентов и правящей группы, но именно этничность выступает фокусом, вокруг которого формируются идентичность и приверженность». Мистер Глейзер близко подходит к верному ответу, когда отмечает, что этничность – это «взывание к иррациональному», но дальше не углубляется. Он говорит: «Кажется, что призывы, мобилизующие классы, в последние десятилетия обладали меньшей силой, чем те, что мобилизуют расы, племена, религии, языковых носителей, в общем, этнические группы. Вероятно, эпидемия этнических конфликтов отражает факт уверенности лидеров, что призывы к этничности дадут более мощную реакцию, чем призывы к классовым интересам».

Верно, лидеры действительно так думают, но почему? Ответ на вопрос автора статьи кроется в том факте, что марксизм – это интеллектуальная конструкция; она неверна, но не перестает быть абстрактной теорией, и она слишком абстрактна для ограниченного моментом перцептивного мышления трайбалистов. Понимание реалий «международного рабочего класса» требует высокого уровня способностей к абстрагированию, а не сознания людей, понимающих свою деревню, но не умеющих рассматривать соседний город как реальный. Нет, уровень человеческого интеллекта не снижается по природным причинам: он замедляется и каменеет из-за антиинтеллектуального образования и современной иррациональной философии.

Мистер Глейзер не видит или не задумывается о таком ответе. Видно, как он обеспокоен распространением этнических конфликтов, но надеется на лучшее, что приводит его к поистине отвратительному заключению. После своего предложения решения в духе «либо гарантированной доли для каждой группы, либо гарантированных прав и для индивида, и для группы» он продолжает: «Соединенные Штаты в прошлом, кажется, нашли подход к “гарантированным правам” более согласованным, чем к гарантированной доле. Однако с недавнего времени американцы стали менее серьезно относиться к индивидуальным правам и более серьезно воспринимать групповые доли». Когда меня перестало тошнить, я спросила себя: о каких американцах говорит автор статьи? Я не знаю, но подобное утверждение – клевета в отношении целой нации. Оно означает, что американцы готовы продать свои права за деньги, то есть за «кусок пирога».

В последнем абзаце мистер Глейзер говорит о времени, когда «этнические проблемы как источник конфликтов внутри и между нациями казались постыдными отголосками прошлого. Я убежден, что сегодня этнические вопросы должны выйти на первый план в нашей заботе о человеческом существовании».

Он прав, когда со страхом смотрит на такую перспективу.

Нет более верного способа заразить человечество ненавистью, грубой, слепой, ядовитой ненавистью, чем разделив его на этнические группы или племена. Если человек думает, что его характер определяется при рождении непонятным, неизвестным способом и что характеры всех незнакомцев определяются так же, то никакое общение, понимание и убеждение невозможны – только взаимный страх, подозрительность и ненависть. Когда-то племена и этносы доминировали во всем мире, а в некоторых регионах – всю человеческую историю. Результат ненависти всегда один и тот же. Самые страшные события происходили именно во время этнических (и религиозных) войн. Последним крупным примером стала нацистская Германия.

Постоянные войны – отличительная черта племенного существования. Племя с его догмами, правилами, традициями и нарушениями умственного развития – это не производственная организация. Племена прозябают на грани голода и зависят от милости природы сильнее, чем стада животных. Насаждение ненависти к другим племенам – необходимый инструмент для племенных правителей, которым нужны те, кого можно обвинить в бедах своих соплеменников.

Нет худшей тирании, чем этническое господство, так как оно не является свободным выбором, принятым как ценность, и прежде всего воздействует на разум индивида. Человек с чувством собственного достоинства не станет соглашаться с утверждением, что содержимое его разума определяется его мускулами, то есть его телом. А телами его неизвестных предков? Детерминизм через средства производства более предпочтителен: он не лучше, но менее вреден для человеческого достоинства. У марксизма много недостатков, но он чист по сравнению со стойким, зловонным, затхлым ароматом этничности.

Если хотите увидеть застой в племенном правлении, то взгляните на жителей Балканского полуострова. В начале XX в. они считались позором Европы. Шесть или восемь племен и несколько их производных с непроизносимыми названиями переполнили полуостров и были вовлечены в бесконечные войны друг с другом, или захватывались более сильными соседями, или развязывали насилие ради насилия из-за микроскопических языковых различий. Термин «балканизация», то есть разделение крупных наций на мелкие этнические племена, использовался европейскими интеллектуалами того времени как ругательный. Те же интеллектуалы были трогательно горды, когда после Первой мировой войны у них получилось склеить большинство балканских племен в две крупные страны: Чехословакию и Югославию. Однако племена не исчезли: они напоминают о себе в мелких конфликтах, и в регионах все еще сохраняется возможность крупного столкновения.

Исходя из последствий, оставленных трайбализмом в истории, смешно искать с ним компромисс, надеяться на лучшее и ожидать «групповых» долей. От трайбализма нельзя ожидать ничего, кроме войн и насилия. Хотя сейчас племена будут вооружены не луками и стрелами, а ядерными бомбами.

В качестве примера того, что означает трайбализм в современной, технологичной цивилизации, возьмем новость из The New York Times от 23 января 1977 г. Франкоговорящие канадцы из Квебека потребовали использовать французский во всех официальных делах, включая коммуникацию в аэропортах, но «федеральный суд поддержал запрет Министерства транспорта на использование французского для посадок самолетов в двух международных аэропортах Монреаля». (Английский используется в аэропортах по всему миру.)

Позвольте мне напомнить вам о недавнем столкновении двух самолетов на Канарских островах. Хотя персонал блестяще говорил по-английски, расследование показывало, что столкновение самолетов было вызвано языковым недопониманием. Что это значит для канадцев из Квебека, Иди Амина из Уганды или других трайбалистов, требующих, чтобы на их языке говорил каждый пилот в мире? Не менее важно, что столкновение произошло из-за переполненности маленького аэропорта, так как самолеты не могли приземлиться в соседнем, более крупном, взорванном этническими террористами, которые добивались независимости Канарских островов от Испании.