Как только мы передали его в изолятор, все изменилось. Он стал уступчивым и покладистым. Он был именно там, где хотел. И это был не больничный блок.
Когда мы вернулись в кабинет, Бумагомаратель был бледным как полотно. Он только что сцепился с парнем почти в три раза моложе и заслужил отдых. Никки плакала – ей тоже досталось. Но она была расстроена еще и потому, что нам даже не удалось его запереть: мы едва сдержали его.
– Я уже не та, да? – спросила она.
Для тюремного персонала такие физические нагрузки не являются чем-то необычным. Я уверен – станет еще веселее, когда мы приблизимся к шестидесяти восьми годам!
В течение следующих недель у меня выдалась пара смен в изоляторе, и как-то раз, наблюдая за прогулочным двором, увидел Угря, а он увидел меня. Думаете, он опять назвал меня жирным йоркширским придурком? Нет, не назвал.
– Все в порядке, мистер С.? – Теперь он знал мое имя.
– Да, все хорошо, а ты как?
– Хорошо.
– Хорошо.
– Без обид?
– Без обид. Что делаешь?
– Я на своем месте. Гуляю час. Я в ударе.
И он действительно был в ударе. Отжимания, прыжки… Он делал упражнения без остановки.
– Вам нужно больше заниматься, мистер С., – рассмеялся он.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда доживешь до моего возраста, – сказал я ему.
Угорь довольно долго пробыл в тюрьме «Манчестер», и я видел его снова по крайней мере дюжину раз. Он всегда старался говорить со мной, а я – с ним. Вот какими обычно бывают заключенные. Не все они задиры, многие не держат зла. Мы немного повздорили, а потом двинулись дальше: динамическая безопасность и все такое.
Никки пострадала в другой раз, когда у нас был заключенный, который не хотел лечиться. Все из-за запрета на курение.
Медицинское отделение финансировалось трестом NHS и подчинялось его правилам, а в больницах, конечно, запретили курить уже давно. Больничным пациентам разрешается курить, только если они выйдут из главного здания, а в тюрьме этого сделать нельзя. В других частях тюрьмы был знакомый табачный аромат, но не в нашем отделении – во всяком случае, после 2011 года. Именно тогда NHS начала настаивать, чтобы мы последовали их примеру. Даже персонал может получить выговор за курение в медицинском отделении. Я никогда не курил, поэтому не возражал – наше отделение было небольшим, а запах был достаточно противным. Еще одним плюсом было то, что заключенные, которые мечтали вырваться отсюда, думая, что где-то еще им будет получше, вдруг меняли свое мнение, если у них не было своих счетов с нами.
Но должен сказать, что если к нам поступали курильщики с психическими заболеваниями – было не очень здорово. Отнимать у них курево было жестоко, ведь они были очень зависимы от него.
Это все, ради чего некоторые из них жили. Мы проверяли их вещи, обыскивали и забирали зажигалку и табак на хранение. Им предлагали пластыри или консультации, но в основном они не соглашались на это. Это вызывало реальные проблемы. У нас было всегда много ограничений и много проблем – по крайней мере, в медицинском отделении.