– Да, – сказал он. – Сменил.

В этом не было ничего необычного. Заключенный, который теперь живет в 100 метрах от меня, Мэнни, однажды решил, что он мормон. Один из первых вопросов в приемке: «Какова ваша религия?» Но первоначальный ответ можно менять столько раз, сколько захочется. Мэнни сделал это не из-за божественного откровения, посланного свыше, а потому, что теперь он мог получать с кухни 200 грамм шоколада каждое воскресенье. Видите ли, мормонам не разрешен кофеин, так что давайте-ка шоколад вместо него.

Так вот, вернемся к Гарри Маку.

– Дай угадаю, – сказал я. – Ты мусульманин!

Он начал что-то говорить мне.

– Стоп, стоп, стоп! – прокричал я.

Но он продолжал рассказывать о славе Аллаха и обо всем таком. Кто-то явно радикализировал его. Он попал к нам как заключенный, склонный к самоповреждению, из тех, кто, если ему угрожают, будет немного резаться или делать вид, что лезет в петлю. Один – три по шкале Сэмворта.

Его притязания на славу, однако, проявились уже в крыле А. Однажды он нажал на кнопку вызова.

– Мне нужна медсестра, – сказал он офицеру, который спросил, чего ему надо. – Если я вам покажу, вы будете смеяться, – сказал он.

Тюремщик только пожал плечами, типа не хочешь – не надо, поэтому заключенный сбросил одеяло. На его члене была бутылка из-под шампуня, а его залупа была размером с вареное яйцо. Ситуация казалась довольно опасной, потому что его член все еще был наполовину эрегирован.

Зэка отправили в больницу, где врачи попытались снять с него сраную бутылку. Они попробовали щипцы для разрезания колец, используемые для удаления украшений, когда кто-то ломает руку или пальцы, но бутылка не сдвинулась с места. Чувак был в агонии. Ему поставили капельницу и дали какое-то лекарство. Примерно через час эрекция наконец утихла, и только тогда удалось снять эту штуку.

Об этом случае, слава богу, я только слышал, но не присутствовал, зато в другой раз меня вызвали на тренировку в крыло Е, где был задействован один из наших инструкторов из группы контроля и сдерживания. Они сказали мне, что есть парень, который всю ночь дебоширил, и они хотели его убрать. Это будет работа «Торнадо», и, как самый большой там, я получил щит. Наконец-то хоть какая-то движуха! Надо отдать должное инструктору – он здорово потрудился, чтобы нас раззадорить. Адреналин зашкаливал. Мы собирались изуродовать этого придурка, утащить его из крыла и заставить немного поорать – в назидание остальным. Возможно, это покажется чересчур и не следует понимать буквально, но, как мы уже видели, нужно быть готовым ко всему. Когда мы добрались туда, я открыл заслонку, ударил щитом по двери и крикнул ему: «Назад, в камеру!»

Внутри было темно, и я никого не видел. Кто бы там ни был, он мог прятаться, готовый пустить в ход оружие. Тут уж ничего не поделаешь: мы ворвались внутрь и обнаружили, что Гарри Мак сидит на койке и рыдает.

Я остановился. Остальные парни тоже. Он обхватил голову руками и сотрясался от рыданий. Инструктор позади нас кричал: «Валите его!» Но мы просто спросили парня, что случилось, и спокойно отвели его в изолятор. Но там он был не нужен, потому что всех бесил, и его отправили в медицинское отделение. И первое, что я сделал, – конфисковал его шампуни и гели для душа.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он.

– У тебя уже был подобный случай, – ответил я.

Однако проблема была не в бутылках с шампунем, а в том, что у него были все эти религиозные идеи, и он не стеснялся ими делиться. Большинство пациентов просто слали его куда подальше.

– Передайте этому придурку, – сказал один из них, насильник и убийца, – что я не хочу, чтобы он говорил со мной об исламе. Я его вздерну, если он будет продолжать.

Я вмешался, и проповеди прекратились.

Во многих отношениях, однако, такие, как Мак, были верхушкой айсберга. Ну да, новообращенные были чересчур пылкими и раздражающими в принципе, но на самом деле радикализация вызывала куда худшие скрытые проблемы. И об этом у меня тоже есть пара историй.