– Вы грязные подлые ублюдки, – прорычал он. – Пришли сюда, чтобы скрутить меня, когда я сплю. Я убью вас на хрен.
Я усмехнулся, но вышло немного нервно, потому что, поверьте мне, у него была возможность сделать это. Один или двое из нас запаниковали, а парочка даже покинула камеру, так что грязная дюжина превратилась в десятку.
Я не могу точно сказать, что произошло дальше – это было похоже на то, как если бы компашка друзей нашкодила, а полицейский преследовал их, и они бы сматывались, толкая друг друга. Никто не хотел оставаться в камере с Дэнни один на один. Я точно знаю, что выбрался одним из последних, и к тому времени Джи уже поднялся во весь рост и рвался вперед, отчаянно желая кого-нибудь схватить.
Помните старые мультики, где щенок обгоняет бульдога, а тот хватает его за ошейник, но ноги мелкого все бегут и бегут? Дэнни Джи проделал то же самое с одним из наших ребят, хватая ноги и руки офицера, пока его тащили обратно в камеру.
Ублюдок. Мы снова забрались внутрь уже вчетвером. В конце концов Джи был брошен на пол – это был всего лишь скользящий удар, но пол камеры был покрыт всем этим дерьмом, и он поскользнулся, выпустив бедного офицера. Теперь речь шла о выживании. Мы несколько раз двинули ему, чтобы он остался лежать и дал нам время выбраться – мы были в специальных перчатках, но даже через подкладку было бы больно.
В какой-то момент он закричал. Он в одиночку сражался с двенадцатью обученными и в основном закаленными тюремными офицерами и оттрахал нас по полной. Думаю, что нашлись бы и те, кто увидел бы в этом бессмысленную жестокость с нашей стороны, менталитет отряда головорезов. Я бы с радостью поменялся с ними местами и после спросил, каково им. Мы были в отчаянии, вымотаны до предела. Речь шла не о том, чтобы выйти оттуда и сказать: «Мы уделали Дэнни Джи», – мы хотели убедиться, что сможем схватить его зажигалку и очистить камеру, и точка.
У нас получилось. В целом. У нас было, может быть, секунд десять, поэтому мы встали и быстро попятились по одному, не сводя с него глаз. Но к тому времени, как мы все вышли из камеры, он уже был на ногах и все еще держал свою гребаную зажигалку.
То, что я ожидал увидеть, когда дверь камеры захлопнулась наконец и я снял шлем, оказалось совсем не тем, что я обнаружил. Кроме нас четверых, там были только управляющий и тот ливерпулец – главный офицер. Остальные сбежали. А что, блин, если бы Джи взял верх над нами, схватил кого-нибудь и начал вырывать руку из сустава или еще что похуже?
Итак, мы прошли в комнату для совещаний, и, черт меня побери, один из мягкотелых южан уже снял свой комбинезон.
– Нужно вызвать сюда специалистов. Мы туда не вернемся, – сказал он.
Я спросил одного из парней, все ли с ним в порядке. Похоже, он был в шоке. Я не думаю, что все они были трусами; инстинкты взяли над ними верх, вот и все: бить или бежать, и они выбрали последнее. Но в тот момент я был очень зол.
Главный офицер взорвался: «Если понадобится, чтобы ты вернулся в эту чертову камеру, ты вернешься».
– Мы не будем звонить в национальную полицию, – сказал управляющий.
Заключенный выходит из-под контроля, и мы не можем справиться с этим – вряд ли мы будем выглядеть как приличная тюрьма, каким бы большим ни был этот парень. Мы уже и так были похожи на гребаных неуклюжих копов из черно-белых комедий.
Дэнни Джи нажал на кнопку вызова.
Твою мать, что на этот раз? Мы уже ходили туда, чтобы забрать у него зажигалку, и нам повезло, что мы спаслись. Когда мы вернулись в камеру этого долбаного Кинг-Конга, он разгуливал там в очках, которые отнял у одного парня в шлеме из команды контроля и сдерживания.
– Отдай их, Дэнни, – сказал сотрудник отдела собственной безопасности, стараясь не рассмеяться. – Дай сюда очки.
– Отвали, – сказал он.
– Дэнни, пожалуйста. – В этот момент «пожалуйста» было уместно.
– Дайте мне немного курева, и вы получите их назад, – сказал он.