Они открыли камеру, и оттуда вышел Космический Кадет, явно все еще настроенный на полет. К чести офицеров, они сразу поняли, что все плохо, и попытались направить его обратно. Он отошел от двери всего на метр, если не меньше. Но знаете что? Он не собирался успокаиваться.
Через сорок минут, с небольшой помощью вашего покорного слуги, он был водворен обратно. «Профи» из команды «Торнадо» тем временем сидел на корточках, сняв шлем, потея, как зад сумоиста.
Я не знаю, как Космический Кадет в итоге вернулся в крыло К.
Может быть, его телепортировали туда пришельцы.
7. Заприте все двери
Обычно мне не звонили с работы домой, но в этот субботний вечер, только я вскрыл банку «Стоунз Биттер», моего любимого напитка, который делают в Шеффилде, как на экране телефона вспыхнула надпись «Стрэнджуэйс».
– Офицер Сэмворт – «Торнадо»?
– Ага. Это Дэнни Джи?
Я знал это. Я уже выпил пару глотков своего горького пива, и было бы проще всего поставить телефон на беззвучный режим и оставить их разбираться самим. На столе уже ждала заказанная мной еда. Но теперь я сам был в команде «Торнадо», и это было то, ради чего я тренировался. Я поставил банку с пивом обратно в холодильник, вздохнул и пошел в машину.
Программа «Торнадо» включает в себя экипировку защитным снаряжением – щитами и шлемами, и обучение работе в команде по всем аспектам, от контролирования проблемных заключенных, таких как Космический кадет, до подавления полномасштабного восстания.
На мой взгляд, в каждой тюрьме должно быть больше персонала, прошедшего такую подготовку. Она придает уверенности, особенно в потенциальных беспорядках, а в «Манчестере» никогда не было недостатка в парнях, желающих побуянить.
Это был достаточно трудный курс – например, в одном из упражений нужно было выстроиться со щитами под углом сорок пять градусов, трое против одного, в то время как парни швыряли в меня всякой всячиной, и с каждой неделей обучение становилось все труднее. Один из кинутых кусков дерева попал мне в живот и оставил синяк 15 на 15 сантиметров. Было чертовски больно, но я справился. Мы, манчестерские ребята, были готовы к этому и неслись в бой, ломая баррикады, отрабатывая все сценарии, которых только можно ожидать при тюремном бунте. Ребята из других тюрем выглядели испуганными – мягкотелые южане, держу пари, эти парни бегут заполнять бланки несчастных случаев за каждый ушибленный палец. Но такая подготовка и должна быть максимально реалистичной и жесткой. Люди должны знать, каково будет столкнуться с разъяренными психами, которые хотят снести тебе бошку, да ведь?
Мы обучались как двенадцать офицерских подразделений, которые, будучи квалифицированными, теоретически находились в распоряжении тюремной службы и могли быть отправлены в любую тюрьму, где случался бунт, или «мятеж», как теперь это называют. Но поскольку Стрэнджуэйс – учреждение повышенной безопасности, оттуда редко кого-то вызывали: это не та тюрьма, из которой можно позволить себе отправить, скажем, двадцать четыре человека на три дня в Хаверигг, тюрьму категории С в Озерном крае[24]. Тогда это меня просто бесило. Я прошел обучение «Торнадо» и хотел попасть в реальную ситуацию, где можно будет применить свои навыки, но этого не происходило. Вместо этого наши четыре подразделения, включающие 40–50 сотрудников, в основном использовались внутри тюрьмы, где, по крайней мере, бывают сценарии, которые могут потребовать таких навыков.
В больницу заключенных доставляли, скажем, на мини-автобусе или фургоне. Там должна быть клетка, но она вовсе не пуленепробиваемая или что-то в этом роде, просто транспорт с водителем и кем-то, прикованным наручниками к преступнику.
Для того чтобы доставлять людей в суд, у нас были специальные фургоны, те самые белые машины с маленькими квадратными окнами, которые все видели в новостях – обычно рядом с толпами людей, плюющих в них. Зэки там заперты в маленьких клетках, похожих на католические исповедальни. Транспорт категории А немного другой: там может быть до четырех мини-камер для таких ублюдков, а сама машина – бронированная, с большими бамперами, и часто ее сопровождает полицейский эскорт. Такие называют баллистической тяжелой техникой, или БТТ, и не зря: они могут пробить стену, если нужно. Каким бы ни был транспорт, если кто-то нарушает правила, вы идете, вытаскиваете его из коробки-клетки и благополучно выводите.
Я очень ждал возможности применить обучение «Торнадо» в действии, и это наконец произошло. В тот день к нам должна была прибыть БТТ, чтобы доставить к нам заключенного категории А – мусульманского парня из Белмарша. Он был жестоким экстремистом и, как нам сказали, совершил много нападений на персонал и заключенных – все просто летали вокруг него, поэтому у нас хотели, чтобы сразу шесть крутых парней сопровождали его. Мы все были в полном снаряжении, но, когда он вышел из машины, мы увидели рыдающего паренька. Какое разочарование. Да, он был экстремистом. Да, он был мусульманином. Но он был невелик ростом и вообще довольно хлипким на вид, и его привезли в «Манчестер», потому что его судили в Ливерпуле и не собирались перевозить в Мерсисайд каждый день. Это был мой первый опыт «Торнадо», и я был слегка раздосадован, что все закончилось ничем.
И вот в субботу вечером мне позвонили по поводу Дэнни Джи. Я знал, разбираться с этим чудовищем вряд ли будет весело, но и не мог упустить такой шанс. Что-то такое есть во мне – весь былой регбистский адреналин начал действовать.
Семья Джи печально известна в Ливерпуле: это знаменитые преступники. У нас за решеткой в крыле К в течение двух лет сидел брат Дэнни – Даррен, мозг всех операций. Мы с ним поладили, хотя я не сомневаюсь, что он был очень плохим парнем. Никто не хотел ему перечить. Даррена Джи признали виновным в заговоре с целью убийства. Свидетелей не было, но он был пойман неподалеку от тела, а в преступном мире было известно, что он планировал убить парня, который пытался покончить с собой и в процессе убил друга Джи. Джи получил восемнадцатилетний срок, имеющий все шансы со временем стать шестнадцатилетним, а при хорошем поведении он может выйти через восемь лет.
Даррен Джи шел на контакт отнюдь не со всеми офицерами. Прошло шесть месяцев, прежде чем он заговорил со мной. Он был уборщиком, и с виду был не похож на заносчивого и самоуверенного парня, но он определенно был хладнокровным, расчетливым и хитрым. Я бы назвал его жестоким и безжалостным ублюдком.
После оглашения приговора его перевели в крыло С, – для пожизненного заключения. К тому времени я уже перешел из крыла К туда, где мне больше нравилось – в медицинское отделение, часть тюрьмы, о которой еще много будет сказано. А пока все, что вам нужно знать, – это то, что однажды утром к нам поступил парниша, который обосрался, и я сейчас не имею в виду диарею. Вообще-то он был хорошо воспитанным парнем и приятным заключенным, поэтому я спросил: «Что ты делаешь?»