– Орлеан; по крайней мере, так сказал тот мужчина с большим чемоданом.

– Значит, осталось чуть больше часа. Кто‑нибудь из «Сё суар» отвезет тебя в гостиницу. К сожалению, как они объяснили, я не смогу этого сделать.

Андре продолжал на нее смотреть отрешенно. Догадался ли он, что она плакала? Наверное, глаза у нее все еще красные, под стать его припухшим глазам, искавшим ответного взгяда? Она непроизвольно шмыгнула носом.

– Entschuldige[173], Рут.

– За что?

– У тебя, наверное, дела, работа… кино.

– Да нет, сейчас все пляшут вокруг режиссера перед премьерой «Йошивары». Офюльсу пришлось довольствоваться японским садом в Порт‑де-Сен-Клу вместо съемок в Токио.

– И как тебе фильм?

– Каша из «Мадам Баттерфляй», «Богемы» и «Травиаты». Может, я несправедлива, но, судя по тем вариантам сценария, которые я печатала, советский фильм об украинских пчеловодах и то больше бы меня тронул.

Была ли улыбкой та гримаса, что появилась на лице Андре? Едва заметная, она опровергала диагноз l’état catatonique. Рут выучила, что устойчивая физическая реакция на внешние раздражители означает отсутствие тяжкого вреда здоровью. Они вернутся к жизни, даже Капа, так или иначе.

Она должна говорить с ним, рассказывать что угодно. Как насчет экзотического сада под Парижем? Очаровательное местечко с мостиком, фонарями, пагодой, чайным павильоном, домиками со стенами из рисовой бумаги, а рядом течет Сена и звенят звонки велосипедов в Булонском лесу…

– Сэйити, кажется, говорил мне про него…

– Сад только недавно открыли для посетителей, о нем почти никто не знает.

Так вместо «Йошивары», мелодрамы о гейше и русском офицере Рут рассказала Андре об Альбере Кане, сыне скототорговца, который основал банк в Париже во времена Belle Époque[174]. На баснословные доходы он приобрел виллу и землю под парк, чтобы воссоздать в нем все свои любимые места. Леса, как в его родных Вогезах или в далеком Колорадо, французский сад, английский и японский – самый большой, потому что одним из богатейших людей своего времени он сделался благодаря ценным бумагам, выпущенным императором Страны восходящего солнца. Но одних Садов Мира ему было мало. Он видел себя путешественником, филантропом и пацифистом. Он начал финансировать изучение народов и культур, чтобы тем самым содействовать всеобщему пониманию и братству. Летом 1914 года его идея показала всю свою жестокую наивность, но Альбер Кан не пал духом. Он незамедлительно создал комитет помощи, чтобы обеспечить продовольствием и кровом беженцев, таких же, каким он сам был в детстве. И как только люди снова смогли путешествовать по континентам, он вернулся к своим проектам. Мир увидел оборотную сторону прогресса цивилизации, в которую верил месье Кан, ее непоправимое разрушение, ускоренную смерть; но он еще мог сохранить ее хрупкое разнообразие и ее чудеса в изображениях. Эта идея возникла у Кана во время поездки в Японию, еще до войны, когда он научил своего парижского водителя пользоваться фотоаппаратом и кинокамерой.

– Водителя? Фотограф был ему не по карману?

– Подожди, дослушай. Кан никогда не останавливался на достигнутом. Он нанял дюжину фотографов и кинооператоров и отправил их в полсотни стран.

– С возмещением расходов, зарплатой и всем прочим?

– Про зарплату не знаю, но фотопленкой и люмьеровскими автохромами он их обеспечил в неограниченном количестве. Он задумал создать архив человеческой жизни планетарного масштаба. Они привезли ему около ста часов кинопленки и более семидесяти тысяч цветных фотопластинок…

– Цветных? С ума сойти!

– Если бы не государственные средства, «Архив планеты» был бы утрачен. Это не фарфоровый сервиз, чью цену поймет кто угодно…