Величайший военный фотограф без фотоаппарата.

Все это выглядит настолько абсурдно, что Рут не может удержаться от неосторожного замечания:

– Как ты думаешь, Герда посмеялась бы над этим ляпом, лишь бы скрыть, как она довольна успехом?

– Может и так, – вздыхает Чики, – но тогда ей было не до смеха.

Как обычно, именно ему пришлось сообщить Капе плохие новости.

– Объясните ему, когда будете с ним разговаривать, что фильм – это не последовательность фотографий, – сказал ему сотрудник «Лайф», уже собираясь повесить трубку.

– D’accord, d’accord, – пролепетал Чики, – mais écoutez, my boss is back in Spain avec the camera, he will do better, il est en train d’apprendre…

– Well, keep on trying![156]

«Последней с “Аймо” работала Герда», – бормочет Чики. Отброшенную ударом танка «Лейку» нашли, даже пленка осталась цела, а вот кинокамеры и след простыл. Из «Тайм-Лайф» звонили в студию выразить соболезнования, но Капа был в Амстердаме и не выходил на связь. Чики опасался, что, если Капа сообщит им, что «Аймо» тоже сгинула в Брунете, счет за кинокамеру не заставит себя долго ждать, а может, и судебное предупреждение, потому что камеру мог использовать только нанятый по договору фотограф.

Рут замечает, что Чики постоянно сглатывает, будто лампочку проглотил, – и добавляет бесстрастно, что Герда считала себя лучшей частью Роберта Капы. Она всем говорила, что снимать на камеру умела лучше, чем он. Но об этой истории с «Аймо» Рут не знала…

Лампочка в горле Чики замирает.

– В итоге, – говорит он устало, – Капа перезвонил в редакцию.

«I’m very sorry, but your camera c’est kaputt… perdue avec ma femme»[157].

Рут оставляет журнал на столе и успевает сказать Чики, который уже было скрылся в лаборатории (не хочет показывать, что плачет?), что продолжит работу, которую он ей поручил.

– Спасибо. Где негативы, ты знаешь. Если чистой бумаги не осталось, возьми бланки.

Снова припустил дождь; вид текущей ручьями по окнам воды действует удручающе. Может, еще чашка кофе поможет согреться; во всяком случае, хуже не будет.

– Я сварю еще кофе, будешь? – кричит она другу.

Чики настаивает, что приготовит сам, просит Рут сесть поудобнее и бежит в свою Wunderkammer[158] за водой. Рут располагается в кресле, сомневаясь, снимать ли туфли.

Чики приносит ей кофе: ему не терпится сделать что‑то хорошее, ведь с этим признанием у него гора с плеч свалилась. «Герда гордилась бы фотографией в “Пикчер Пост”. И Капа будет горд, тебе не кажется?»

Рут кивает и прихлебывает горячий кофе, а Чики погружается в воспоминания с болтливостью молчунов, когда у них в кои‑то веки развязывается язык.