– Нет, не может. Ежели б антихрист мог светилами небесными командовать, он бы давно всю Землю в темень холодную погрузил и все живое сгубил. Но Бог не дает ему такого лиходейства утворить. Только своим посланникам разрешает и то на короткий срок.

– Когда ж ты такой спектакль сделаешь? – спросил офицер.

«Все, поверил! Ура!»

Стараясь не выдать своей радости как можно более равнодушно, с легким зевком Чернышев произнес:

– Да когда хошь. Вот станем завтра, позавтракаем, и я покажу сей спектакль. Кто ж такое делает на голодный желудок то?

«Вот только как я время точное узнаю? Ну да ладно, как то с этим разберемся. Было бы затмение, а на открытие занавеса я успею, – успокоил себя Александр. – Спектаклю быть!»

Санкт-Петербург, Временный деревянный Зимний дворец Елизаветы Петровны. 9 (20) февраля 1761 года

Перед опочивальней императрицы резко, нервно зазвонил колокольчик. Дежурная фрейлина подскочила с кресла, мельком взглянув на окно, за которым тоскливо висел хмурый зимний петербургский рассвет, и бросилась в императорскую спальню. Стоящие у дверей гвардейцы быстро распахнули перед ней белые двери, украшенные императорской короной. Но фрейлина даже не успела переступить порог спальни. Навстречу ей шагнул мужчина:

– Лекаря! – скомандовал он. – Императрице плохо!

Фрейлина метнулась обратно к своему столику, из-за которого она только что вскочила. Женская рука нервно дернула алый шелковый шнур. Еще раз, еще. Теперь сигнал тревоги раздался в апартаментах лейб-медика императрицы, которые располагались прямо над спальней Елизаветы Петровны. Вскоре появился и он – полноватый мужчина с наспех надетым на голову париком с красным саквояжем в правой руке.

– Яша! Опять! – в голосе фаворита императрицы Ивана Шувалова слышалось нечем не прикрытое отчаяние.

Позади него на широкой кровати под балдахином лежала женщина с запрокинутым навзничь лицом. Из ее носа двумя темно-красными струйками бежала кровь. Несмотря на пышность одеяла, оно не могло скрыть болезненную полноту самодержицы Российской империи.

«Варвар! Московит! – лейб медик шотландец Джеймс Маунси за внешне беспристрастным лицом, кипел от негодования. – Сколько раз можно намекать, чтобы не называли меня Яшей! Но неужели трудно произнести Джеймс или хотя бы Джимми, как называет меня наследник престола?»

Лекарь подошел к кровати.

«Как ее разнесло. Верный признак воспаления кишок. И лицо стало опухать. Так и до апоплексического удара недалеко. Сегодня обязательно надо встретиться с Петром Федоровичем. Он просил раз в неделю докладывать о состоянии императрицы. Но сейчас можно и чаще. Как говорят эти варвары: „Каши маслом не испортишь“. Надо обязательно дать понять наследнику престола о своей безусловной преданности ему», – Джеймс Маунси привычным движением взял в свою правую руку царственное запястье.

Пульс императрицы еле прощупывался и не частил.

«Хлынувшая через нос кровь сняла чрезмерное давление. Поэтому пускать кровь нет надобности. Даже хуже будет, учитывая общую слабость организма».

– Яша, ну что медлишь! Кровь пускай! Помрет же! Тогда на дыбе окажешься, окаянный! – на всю спальню орал обычно кроткого нрава Иван Шувалов, обожавший свою царственную любовницу, годившуюся ему в матери.

– Принесите кувшин теплого вина, свечу и таз! – распорядился медик.

Все мгновенно было исполнено.