Несмотря на бедственность положения, щеки молоденького офицера красовались ярким детским румянцем.

«Ну, прямо кровь с молоком. Обычно такие люди не очень умны, но зато преданны и честны», – Александр ни как не мог определиться, что ему дальше делать с пленным.

Тогда, в горячке погони, ему пришла мысль захватить в плен офицера, чтобы потом с его помощью выторговать себе какие-то условия. Какие, он тогда и сам толком не знал. Не до того было.

Сейчас, охладив голову бешеной скачкой назад в Афонов зимовник, которая едва не загнала тощую лошадку Герасима, Чернышев понял, что сценарий с заложником, который отлично вписывается в реалии двадцать первого века, в восемнадцатом не сработает. Во-первых, чисто технически. Как он выдвинет свои требования? Телефонов то нет. Бумагу напишет? Кому? Да и самой бумаги нет, как и пишущих средств. Во-вторых, в восемнадцатом веке за жизнь какого-то безвестного подпоручика никто труситься не будет. Если «бабы еще нарожают» было еще верно в двадцатом веке, то двумя столетиями раньше и подавно.

– Ты кто, антихрист? – в глазах офицера была только ненависть и ни капли страха.

– Ага, прибыл к вам с ревизией с галактического центра. Как вы тут соблюдаете Божьи заповеди.

«Эх, молодо-зелено. Свою жизнь ни в грош не ставим… А ведь ему¸ наверное, столько же лет, сколько и мне», – неожиданно пришло в голову Александру.

– Как зовут и сколько тебе годков то будет?

– Григорий Половцев. Двадцать первый пошел.

– Ну, про то, сколько вас в крепости и сколько пушек у вас я спрашивать не буду. За ненадобностью.

«Эх, если бы документы офицера заполучить. Можно с ними и в Питер трогать. Фото то на них нет. Фотографирование только через сто лет изобретут. Но не носили тогда офицеры при себе документы. В канцелярии они хранились».

– Вот что, Григорий Половцев, – «ну почти Григорий Потемкин», – мелькнуло в голове Александра, – предлагаю размен. Ты мне отдаешь свои бумаги на себя, а я тебя отпускаю. Еще и золота дам.

То что, имя и фамилия пленного похожи на имя и фамилию самого знаменитого фаворита Екатерины Второй, Александр Чернышев посчитал очень хорошим знаком.

«Сама судьба подсказывает, что я выбрал правильный план действий».

– Не надо мне воровского золота! Бумаги на честь офицерскую не меняю!

Стоявший рядом Герасим замахнулся на офицера:

– Ишь, как борзо их благородию говоришь!

Тот рефлексивно отшатнулся.

– Герасим! А ну остынь! – прикрикнул Чернышев.

«Ну, вот что мне с тобой, таким честным и правильным делать? Как тебе втемяшить в твою башку, что передав мне свои бумаги, ты сделаешь во благо государству российскому»?