4. В автономных республиках РСФСР в конце 1980‐х годов стал заметнее проявляться национализм титульных национальностей, однако первоначально без видимых признаков сепаратизма. Если признаки и были, то уж точно оказались не замеченными ни прессой, ни общественной молвой, поэтому не могли иметь общественной поддержки. Представители национальной интеллигенции в российских автономиях тогда выступали с сугубо этнокультурными требованиями: подъема национальной культуры, защиты национального языка и памятников культуры, охраны окружающей среды. Л. Дробижева называла лишь две республики, в которых к 1989 году политически оформились националистические организации, поддерживающие не сепаратизм, а идею легальной суверенизации своих республик, — это «Саха-Омук» и «Саха Кескеле» в Якутии и Всетатарский общественный центр (ВТОЦ) в Татарстане[438]. В обеих республиках названные организации возникли только после того, как прошла XIX Всесоюзная конференция КПСС (1988), принявшая резолюцию «О демократизации советского общества и реформе политической системы»[439]. Фактически сама КПСС, прежде всего ее реформаторское крыло, открыла дорогу как для легальных этнополитических организаций в российских автономиях, так и для проявления в них «парада суверенитетов».
«Парад суверенитетов» достался России в наследство от Советского Союза. Первоначально под этим словосочетанием понимали конфликт между союзным центром и республиками СССР, связанный с провозглашением верховенства республиканских законов над союзными. Первым актом, породившим «войну законов», стала Декларация о суверенитете Эстонии, принятая Верховным Советом Эстонской ССР 16 ноября 1988 года. Пятой из союзных республик, принявших подобную декларацию (12 июня 1990 года), стала РСФСР. За ними последовали все остальные республики[440]. Вскоре «парад суверенитетов» проявился и внутри России. Этот процесс во всесоюзном масштабе должен был быть остановлен, по замыслу Кремля, подписанием нового Союзного договора. Последняя редакция Договора о Союзе суверенных государств была опубликована 15 августа, и этот документ должен был быть открытым к подписанию 11 из 15 союзных республик (без республик Балтии и Грузии) в несколько этапов с 20 августа 1991 года. Однако 18–21 августа самочинно созданный Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) осуществил попытку государственного переворота, насильственного отстранения М. С. Горбачева с поста президента СССР, сорвав подписание Союзного договора[441]. После этого все союзные республики одна за другой объявили о выходе из состава СССР.
Для этнополитического анализа чрезвычайно важно зафиксировать кардинальные различия в механизмах, приводивших в движение «парад суверенитетов» в России и в масштабах СССР, особенно в сравнении РСФСР с союзными республиками, которые стали пионерами суверенизации. В последних борьба за суверенитет инициировалась снизу, национальными движениями и «народными фронтами». В условиях перестройки коммунистические партии этих республик вынуждены были приспосабливаться к требованиям национальных движений. Российский же «парад суверенитетов» в значительной мере был инспирирован «сверху» — политической элитой как союзного центра, так и РСФСР. В подавляющем большинстве российских автономных республик к моменту принятия ими Деклараций о суверенитете еще не сложились или, по крайней мере, политически не оформились республиканские национальные движения. Между тем с июня по октябрь 1990 года все автономные республики и даже Горно-Алтайская автономная область приняли такие декларации.
Преддверием старта российского «парада суверенитетов» мы считаем событие, произошедшее 26 апреля 1990 года. В это день Верховный Совет СССР принял закон «О разграничении полномочий между СССР и субъектами федерации»[442]. Этот закон трактовался по-разному союзным и российским руководством, в условиях высокого и нарастающего с каждым днем недоверия между обеими управленческими структурами. Сошлюсь на свой личный опыт. В 1993 году я вошел в состав Президентского совета[443] и был назначен в Администрацию Президента России, в качестве заместителя начальника Аналитического управления — руководителя направления по анализу межнациональных отношений.
В Администрации Президента России к этому времени все еще сохранялась политическая установка рассматривать указанный закон от 26 апреля 1990 года как способ фактического вывода автономных республик из состава России и перевода их в союзное подчинение. Что служило основанием для таких трактовок?
Статья 1 этого закона гласит: «Автономные республики — советские социалистические государства, являющиеся субъектами федерации — Союза ССР. Автономные республики, автономные образования входят в состав союзных республик на основе свободного самоопределения народов…»[444]
В российских государственных структурах обращали внимание на то, что автономные республики и союзные республики уравниваются по статусу и они в равной мере признаются законом
Поначалу успех сопутствовал лидеру КПСС. Горбачев добился всеобщей поддержки со стороны лидеров российских автономий, большая часть которых состояла из бывших секретарей обкомов КПСС, пересевших к 1990 году в кресла глав Верховных Советов республик. Реже корпус таких руководителей формировался из состава советских хозяйственников («красных директоров»), каким был, например, председатель Верховного Совета Башкирской АССР Муртаза Рахимов, или советских руководителей Верховных Советов, посты которых к 1990 году вдруг стали главными в республике. Пример такого пути демонстрирует, например, председатель Президиума Верховного Совета Дагестанской АССР Магомедали Магомедов, занявший эту позицию еще в августе 1987 года. Все лидеры регионов по своему статусу входили в состав руководства обкомов КПСС, и все они прошли партийную проверку и повторный отбор с 1987 по 1991 год, когда ЦК КПСС провел значительное обновление кадров всей руководящей номенклатуры российских регионов, отбирая к их руководству сторонников М. Горбачева[445]. Однако партийная и советская номенклатура в российских автономиях, добившись Деклараций о суверенитете, разбудила национальные движения, которые в некоторых случаях выдавили с политического поля партийную номенклатуру, породившую их.
Примером такого развития событий стали процессы суверенизации в Чечено-Ингушской Республике.
К лету 1990 года «парад суверенитетов» как локомотив мчался, набирая обороты, в СССР и России. После принятия 12 июня на I съезде народных депутатов РСФСР Декларации о государственном суверенитете России аналогичную декларацию, первой из республик РСФСР, принял 20 июля Верховный Совет Северо-Осетинской АССР при поддержке будущего президента этой республики, а в то время секретаря ЦК и члена Политбюро ЦК КПСС Дзасохова, избранного на этот пост лишь 13 июля[446]. Неделю спустя, 23 июля, председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов представил в ЦК КПСС предложения, поступившие в Верховный Совет СССР из российских республик, о преобразовании автономных республик «в самостоятельные республики»[447].
В полном соответствии с планами союзного руководства в числе пионеров российской суверенизации оказалась и Чечено-Ингушская АССР, хотя на пороге 1990‐х годов эта республика «была одной из самых политически незаметных советских „автономий“, а главным источником потенциальной внутрироссийской национально-региональной „фронды“ выступал Татарстан»[448].
1 июля 1989 года первым секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС становится Доку Завгаев. Это было смелое и важное решение Горбачева, поскольку до этого назначения ни один чеченец, ни в Российской империи, ни в Советском Союзе не руководил системой государственного управления на земле вайнахов. Завгаев стал первым хозяином этой земли и стремился оправдать доверие, показать свою верность партии, в условиях взятого ею курса на использование игрушечного советизма автономий в противодействие опасному для Горбачева суверенитизму лидеров союзных республик, и особенно Ельцина в РСФСР.
17 августа 1990 года состоялась сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, созванная для обсуждения вопроса «О проекте Декларации о государственном суверенитете Чечено-Ингушской АССР». Но на этой сессии проявились серьезные разногласия между ингушскими делегатами, которые не хотели торопиться с декларацией, настаивая на ее доработке, и чеченскими депутатами, выступавшими за немедленное ее принятие. Наиболее радикальные члены чеченской делегации стали готовить свой, независимый от ингушей Чеченский национальный съезд, призванный принять декларацию о суверенитете Чеченской Республики[449].
По мнению Абдулы Махмудовича Бугаева, бывшего депутата и председателя одной из комиссий Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, союзное руководство торопило российские регионы с принятием деклараций о суверенитете. Бугаев рассказывает о совещании 23 октября 1990 года, которое провел председатель ВС А. И. Лукьянов с руководителями ВС всех автономных республик СССР, во время которого обсуждался «вопрос о роли автономий в выработке союзного договора и их месте в обновленном Союзе»[450].
27 ноября 1990 года Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР под председательством Д. Завгаева принимает Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской республики. Согласно ей, Чечено-Ингушская Республика (ЧИР) объявлялась суверенным государством, которое будет подписывать союзный договор наравне с союзными республиками[451]. Эта Декларация, юридически уравнивающая ЧИР с союзными республиками, том числе и с Россией, не была результатом самочинных действий чечено-ингушских депутатов — она вполне соответствовала нормам вышеупомянутого союзного закона «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами Федерации», экстренно принятого в апреле 1990 года, менее чем за полгода до появления указанной Декларации. Приняв ее, депутаты ВС ЧИР фактически выполнили инструкции ЦК КПСС по ослаблению строптивого российского руководства. Декларация о государственном суверенитете ЧИР на какое-то время укрепила позицию Доку Завгаева. С одной стороны, она, бесспорно, обеспечила ему поддержку союзного руководства — его ввели в состав в ЦК КПСС в ноябре 1990 года, хотя он формально в это время уже перестал быть партийным функционером. С другой стороны, суверенитет ЧИР оградил лидера республики от репрессий со стороны руководства России. Завгаев удержался на своем посту в период кампании по декоммунизации органов государственной власти российских автономий, начатой в 1990 году командой Бориса Ельцина[452]. Однако принятие Декларации о суверенитете стало одним из триггеров подъема националистических сил, вытеснивших с политической сцены большую часть депутатов, принявших этот документ. Политическая ситуация в республике менялась круто и быстро.
Генерал ВВС Джохар Дудаев, числившийся в 1990 году лишь почетным и безвластным председателем общественной организации — Исполкома Чеченского национального съезда (ЧНС), в начале следующего года вышел в отставку, переехал на жительство из Тарту (Эстония) в Грозный и реально возглавил национальное движение, которое все больше выходило из-под контроля Завгаева. 25 мая 1991 года Дудаев выступил с заявлением, что в связи с принятием Декларации о суверенитете Чечено-Ингушетии Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР утратил легитимность и что единственным законным политическим органом, уполномоченным чеченским народом, является Исполком ЧНС, готовый взять на себя функции исполнительной власти. Политический процесс стал развиваться со скоростью обвала снежной лавины, и 8–9 июня группа Дудаева оттеснила от управления этим съездом умеренное крыло, провозгласив образование Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) в качестве высшего органа власти в Чеченской Республике, которой тогда еще не было ни юридически, ни фактически. С этого времени можно начать отсчет как процесса захвата власти в ЧИР группировкой Дудаева, так и раздела республики на две — Чеченскую и Ингушскую, без согласования их границ и какой-либо легитимной процедуры раздела. 1 сентября ОКЧН объявил о роспуске Верховного Совета все еще объединенной Чечено-Ингушской АССР. На следующий день этот орган власти был захвачен сторонниками ОКЧН и низвергнут, вместе с его председателем Завгаевым[453].
Трудно однозначно охарактеризовать отношение российских властей к перевороту в Чечено-Ингушской Республике, хотя бы потому, что долгое время не было единой позиции по этому вопросу у президента и ВС РСФСР. Приведу только два самых показательных примера противоречивости такой политики. Последняя сессия Верховного Совета Чечено-Ингушетии, принявшая решение о его самороспуске, прошла 15 сентября 1991 года не просто с согласия, но и под руководством одного из высших представителей российской власти — председателя Верховного Совета РСФСР Руслана Хасбулатова, специально для этого прибывшего в Грозный[454]. С другой стороны, решения президента России свидетельствуют о том, что он считал новые власти республики незаконными и 7 ноября 1991 года издал указ о введении чрезвычайного положения на территории Чечено-Ингушетии, но 11 ноября того же года Верховный Совет РСФСР отказался утвердить этот указ[455]. Так эти ветви власти и жили начиная уже с 1991 года.
В последующем (в 1992–1993 годах) основная линия поведения Кремля в отношении непризнанной республики Ичкерии чем-то напоминала отношение Китая к Тайваню: «Вы считаете себя независимым государством, а мы вас не признаем и другим не позволим, но трогать не будем»[456]. О Доку Завгаеве в качестве лидера Чеченской Республики в Кремле вспомнили лишь в 1995 году, уже в ходе провальной для федеральной власти первой чеченской войны (1994–1996), перепробовав до этого в качестве своих ставленников несколько других кандидатов[457].
Иначе проходил «парад суверенитетов» в Татарстане. Здесь уже с 1989 года появились татарские националистические силы, вскоре оформившиеся в политическую партию — Всетатарский общественный центр (ВТОЦ). Она выступала за суверенитет республики вне зависимости от планов союзного руководства, хотя само появление ВТОЦ было фактически спровоцировано КПСС и его XIX партконференцией. Да и его руководство первоначально состояло в основном из членов КПСС. Первые три года эту организацию возглавлял Марат Мулюков, коммунист (до конца 1991 года), доцент кафедры истории КПСС Казанского государственного университета, преподававший спецкурс «Стратегия и тактика КПСС»[458]. В посткоммунистические годы ВТОЦ занимал умеренную этнонациональную позицию в сравнении с возникшими позже движениями: «Саф-Ислам» (панисламистское), «Марджани» (выступавшее за создание независимого Татарстана, построенное на сугубо татарских этнических традициях) и особенно в сравнении с наиболее радикальными идеями Фаузии Байрамовой, возглавившей с октября 1990 года движение «Иттифак» — пантюркистского, панисламистского и радикально этнонационалистического толка, — действующее в союзе с движением молодых татар («Азатлык»). Байрамова вела борьбу за создание «такого Татарстана, который объединил бы всех татар России и Центральной Азии»[459].
Не только национальные движения, но и официальные власти Татарской АССР выступали за республиканский суверенитет с конца 1980‐х годов. Это не было проявлением инакомыслия, во всяком случае первоначально. Партийные и советские власти в республике выступали в полном соответствии с курсом КПСС того времени, и этот процесс возглавлял и направлял полномочный представитель партии в республике Минтимер Шаймиев. Это был опытный партийный функционер, который за 22 года, предшествующие «параду суверенитетов», прошел все ступени партийной карьеры, начиная с должности инструктора обкома в 1967 году и завершая постом первого секретаря Татарского обкома КПСС. На эту должность он был отобран в 1989 году, в ходе горбачевской чистки партийных кадров. По сценарию Кремля Шаймиев, как и большинство других партийных лидеров РСФСР, пересел в 1990 году в кресло главы республиканского Верховного Совета (1990–1991) и на этом посту, оставаясь членом ЦК КПСС, подписал 30 августа 1990 года Декларацию о государственном суверенитете Татарской Советской Социалистической Республики[460]. Декларация устранила статус Автономной республики, в соответствии с союзным законом «О разграничении полномочий между СССР и субъектами федерации», и наделила Татарию правом подписания союзного договора. Впоследствии, при подготовке республиканской Конституции, название республики было изменено, и она стала называться Республика Татарстан.