– Ты нарушаешь неписаные правила? Ради старой доброй меня?

– У каждого хорошего правила есть исключения, – улыбнулся Джордж, и мое сердце начало таять. Он увидел, что я улыбаюсь в ответ, и его улыбка на мгновение померкла. Этого сбоя хватило, чтобы то самое чувство, которое охватило меня, когда мне показалось, что ему нравится Илейн Лоусон, медленно начало подбираться ко мне снова. Неужели прошлая ночь в парке мне привиделась? Может быть, он уже передумал насчет меня?

– Ну, так как у тебя с введением в вышку? Нужны еще занятия с репетитором? – спросила я.

– Вообще-то все шло довольно неплохо. – Он пожал плечами. – Мне кажется, я наконец начинаю врубаться в нее.

– Ну и хорошо, я рада помочь, если что, учитывая, что ты нашел время выучить в честь меня текст очень запутанной песни Эминема, – попыталась пошутить я.

Он едва улыбнулся, даже не удостоив меня своим типичным остроумным ответом или ставя под сомнение мое утверждение, что выучил текст только ради меня. Я попыталась встретиться с ним взглядом, но он был занят тем, что рассматривал какие-то левые ноты, которые нашел на полу. Отлично. Значит, все что угодно, лишь бы не смотреть на меня.

– Ты можешь доложить Ханне, что я последовала ее совету насчет выбора тематики в Инстаграме, – сменила тему я, – правда, не знаю, как Фиеро отнесется к идее быть постоянно голубого оттенка. Он в каждом кадре похож на маленького пуделя-смурфика.

– Я передам, – пообещал он, словно не в силах пошутить даже над пуделем-смурфиком, – ведь это была одна из моих лучших шуток, на которую он обычно не преминул бы ответить.

Видимо, я была склонна к мазохизму и потому не удержалась от вопроса, который вертелся у меня в голове весь день.

– Ты собираешься пойти на бал выпускников?

– Нет, – ответил он, не глядя на меня, и я снова почувствовала себя так же, как в кабинете у него дома во время нашего импровизированного урока игры на кларнете, когда он не хотел иметь со мной ничего общего. Как все могло так внезапно перемениться?

– Я хочу сказать, что это может быть весело. Нам бы пришлось нарядиться в нелепые наряды и танцевать под ужасную музыку, но мы могли бы сделать из этого все, что захотим, – пробормотала я.

Он перестал черкать в блокноте и несколько секунд смотрел на меня прищуренными глазами. Клянусь, мое сердце перестало биться в ожидании его ответа.

– Я не из тех, кто танцует, – сказал он.

Я сдулась.

– Ты не из тех, кто танцует, или не из тех, кто ходит на танцы с Саванной?

Его молчание было оглушающим. Мне хотелось сжаться в комок. В кои-то веки я полностью обнажила душу перед кем-то, кто, как я думала, отвечает мне взаимностью. Как можно было так ошибаться насчет наших чувств? Я встала и вышла из комнаты – в том числе и от всех этих ребят-музыкантов, которые заставляли меня чувствовать себя здесь лишней. Почему я снова оказалась в такой ситуации? Прошлым вечером Джордж поцеловал меня из жалости, из-за того, что я была расстроена. Этот поцелуй просто позволил ему успокоить свою совесть.

– Саванна! – крикнул он мне вслед, когда я уже шла по коридору.

Я продолжала идти, желая оказаться как можно дальше от него. Он догнал меня, но я сделала вид, что не замечаю, что он идет в поле моего бокового зрения.

– Позволь мне объяснить, пожалуйста, – попросил он.