Мне казалось, что «Скорая» ехала до нашего дома лет десять. Я сидела на полу и не оставляла попыток привести маму в чувство. Я даже взяла мокрую тряпку и смочила ей лицо, но ничто не помогало. Я молилась и умоляла ее очнуться, но что бы я ни говорила или кому бы ни молилась, ее состояние не менялось.
Я открыла дверь в полной прострации, и один из медиков стал задавать мне вопросы. «“Как долго она без сознания?» – «Я не знаю, я только что вернулась домой» – «Приходила ли она в себя с тех пор, как ты здесь?» – «Нет» – «Тебе нужно позвонить отцу?» – «Он не живет с нами». Он еще о чем-то спрашивал, но все, на чем я могла сосредоточиться, – это бригада «Скорой помощи» возле тела моей мамы. Медики суетились вокруг нее до тех пор, пока, наконец, один из них не произнес волшебные слова, которых я так ждала.
– Она пришла в себя!
Я попыталась заглянуть через чье-то плечо и увидела, что на нее надели шейный ортез и положили на желтые носилки, как в сериале про больницу. Ее веки затрепетали, глаза открылись на какое-то мгновение, и сердце неистово забилось у меня в груди. Она все еще с нами.
– Мам, все в порядке, я с тобой, – сказала я.
– Мы забираем ее в неотложку, – сказал один из медиков, – ты можешь поехать с нами в «Скорой» или на своей машине.
– Я поеду с вами, – тут же ответила я. Меня пугала даже мысль о том, чтобы вести сейчас машину.
Всю дорогу я не выпускала мамину руку из своей. Медики пытались со мной разговаривать, чтобы отвлечь от того, что мою маму увозят в отделение экстренной помощи, но я не могла сосредоточиться на их словах. Все было как в тумане и расплывалось перед моими глазами, и четко я различала только наши с мамой переплетающиеся руки.
Когда мы доехали, мне помогли выбраться из «Скорой», и один из медиков рассказал, что будет дальше. Маму осмотрит доктор, а мне придется побыть в комнате ожидания. Как только это будет возможно, доктор выйдет, расскажет мне о мамином состоянии, и я смогу позвонить кому сочту нужным, чтобы они присоединились ко мне, пока я жду.
Маму увезли, а один из медиков остался, чтобы проводить меня в комнату ожидания, и мы пошли в противоположном направлении. Он усадил меня на один из фиолетовых пластиковых стульев, и я вдруг увидела, сколько людей вокруг меня. Некоторые из них спали, другие говорили по телефону или плакали. Я не могла оставаться здесь одна.
Я достала телефон и позвонила единственному человеку, о ком я могла подумать и попросить, чтобы он пришел и встретился со мной здесь.
– Пап? Это насчет мамы. Она в больнице. Мне нужна помощь.
Глава 18
Спустя полчаса он вошел в комнату ожидания, и наверняка не один раз нарушил скоростной режим по дороге, чтобы успеть ко мне. Увидев меня, одиноко сидящую на фиолетовом стуле, он устремился вперед, чтобы заключить в объятия. В этот момент мы забыли о нашей размолвке, которая так расстроила меня на прошедших выходных. Сейчас он просто был моим отцом, единственным человеком, который мог взять все под контроль в момент, когда у меня не оставалось больше сил.
– В каком она состоянии? Врачи уже выходили поговорить с тобой? – спросил он.
Я помотала головой.
– Я говорила с одним врачом, когда мы только приехали, и он сказал, что им надо взять у нее анализы, но с тех пор никто не появлялся. Я должна оставаться здесь, чтобы они могли меня найти, когда у них будут новости.
– Ты хочешь что-нибудь съесть? Попить? Я могу пойти и купить что-нибудь, – сказал он.
Я помотала головой, но он все равно пошел за едой. С его типом нервной энергии он просто не мог спокойно усидеть на месте. Моя же нервная энергия работала противоположным образом. Мне казалось, что я не могу нормально функционировать, и у меня не получалось выкинуть из головы картину – мама, лежащая без сознания на полу. Что, если бы я не пришла из школы пораньше? Очнулась ли бы она и продолжила свой день как ни в чем не бывало? В первый ли раз она так теряла сознание? У меня к ней был миллион и один вопрос.
Я никак не могла решить, пора ли уже звонить Эшли. Что, если сейчас выйдут и скажут, что у мамы просто анемия и пониженное давление, которое вызвало потерю сознания. В глубине души я знала, что ситуация наверняка более серьезная, но, откладывая звонок Эшли, могла цепляться за эту надежду чуть дольше.