Новые отношения между Екатериной и Потемкиным давали им свободу в выборе сексуальных партнеров, но позволяли сохранять при этом нежные чувства друг к другу и тесный политический союз. Екатерина часто скучала без него: «Сгораю от нетерпения увидеть вас, мне кажется, что мы не виделись уже год. Целую вас, мой друг. Возвращайтесь счастливым и в добром здравии, и мы будем любить друг друга… Целую вас и так хочу увидеть, потому что люблю вас всем сердцем». В своих письмах она также сообщала ему, что ее новый фаворит – кем бы он на тот момент ни был – шлет ему выражение любви и признательности. Она также заставляла своих любовников писать ему. В основном это были льстивые заверения в том, как они скучают, восхищаются или даже преклоняются перед ним. Молодые люди подчинялись, поскольку они знали, в сравнении с влиянием Потемкина на Екатерину, их собственное – являлось ничтожным.
Между тем Потемкин по-своему продолжал любить Екатерину. Его физическая страсть угасла, но привязанность и верность ей остались. В то же самое время он вступал в связи с различными женщинами. Среди его увлечений были три из пяти его племянниц: Александра, Варвара и Екатерина – дочери его сестры Марии Энгельгардт.
Варвара первой привлекла внимание дяди. Золотоволосая, кокетливая и требовательная, она в свои двадцать лет знала, как вертеть князем, которому на тот момент было уже тридцать семь. Потемкин предпринимал титанические усилия, чтобы понравиться ей. Его письма к ней были гораздо более пылкими, чем те, что он писал Екатерине:
«Варенька, когда я люблю тебя до бесконечности, когда мой дух не имеет, опричь тебя, другой пищи <…> Прости, божество милое <…> Прощайте, сладость губ моих <…> Ты заспалась, дурочка, и ничего не помнишь <…> Я, идучи от тебя, тебя укладывал и расцеловал и одел шлафроком и одеялом и перекрестил <…> Варенька, моя жизнь, красавица моя, божество мое; скажи, душа моя, что ты меня любишь, от этого я буду здоров, весел, счастлив и покоен; моя душа, я весь полон тобой, моя красавица. Прощай, целую тебя всю».
Варвара без труда навязывала свою волю без памяти влюбленному в нее дяде. Она дразнила его и водила за нос. Когда Потемкин уехал на юг, она притворилась, будто ей одиноко и грустно. Это заставило императрицу написать ему: «Слушай, голубчик, Варенька очень неможет. Если ваш отъезд тому причиною, вы неправы. Уморишь ее, а она очень мне мила становится». На самом деле молодая женщина обманывала их обоих; она влюбилась в молодого князя Сергея Голицына и пыталась добиться у Екатерины и Потемкина разрешения на этот брак. Варвара успешно вышла замуж и родила от Сергея десятерых детей.
Ее сестра, Александра, или Сашенька, стала следующей. Она была на два года старше Варвары, и ее связь с Потемкиным оказалась не такой страстной, но более серьезной и продолжительной. До конца жизни они были преданы друг другу; даже после того, как Александра вышла замуж за польского дворянина, графа Ксаверия Браницкого, она часто бывала у Потемкина. Кроме того, Сашенька много времени проводила с императрицей и стала одной из самых любимых фрейлин Екатерины. Она была стройной шатенкой с голубыми глазами и высокими скулами и всегда держалась с безупречным достоинством. Изо всех племянниц Сашенька имела особое значение для Потемкина. Именно ей он оставил большую часть своего имущества, и в пожилом возрасте Александра обладала состоянием, которое оценивалось в двадцать восемь миллионов рублей. Тем не менее до смерти Екатерины она почти все зимы проводила в Зимнем дворце, а когда императрица умерла, переехала в свой деревянный загородный дом.
Самой хорошенькой и самой ленивой из сестер Энгельгардт была Екатерина, которая уступила Потемкину лишь потому, что не хотела сопротивляться его ухаживаниям. Их отношения были не такими бурными, как с Варварой, и не такими нежными, как с Сашенькой. Екатерина вышла замуж за графа Павла Скавронского, но когда Екатерина послала графа в качестве министра в Неаполь, его жена отказалась сопровождать его и осталась в Санкт-Петербурге, поскольку этого захотел ее дядя. Когда же она все-таки выехала в Италию, то застала своего мужа прикованным к постели с тяжелым хроническим недугом. Екатерина оставила его в своей комнате и проводила дни и ночи на софе, кутаясь в черную шубку и играя в карты. Она отказывалась носить крупные бриллианты, подаренные ей Потемкиным, или парижские наряды, купленные ее мужем. «Какой во всем этом толк? Кому это нужно?» – спрашивала она. Пока Екатерина находилась в Италии, умер Потемкин. А когда скончался и ее муж, она вернулась в Россию, вышла замуж на итальянского графа и прожила с ним до конца своих дней.
В то время отношения между дядями и племянницами не одобрялись, но воспринимались довольно сдержанно, и практически никто не выступал с открытыми порицаниями. В России, как и во всей Европе восемнадцатого века, в блестящем, закрытом от посторонних глаз мире королевских особ и аристократии физическое влечение между родственниками было явлением достаточно распространенным, а потому не подвергалось особой критике. В тринадцать лет сама Екатерина (тогда еще София Ангальт-Цербстская) увлеклась ненадолго своим дядей Георгом перед тем, как уехать в Россию и выйти замуж за своего троюродного брата, великого князя Петра. Но среди равнодушного к связям Потемкина с его племянницами российского общества было одно исключение. Мать Григория, Дарья Потемкина, подчеркивала свое неодобрительное отношение к роману ее сына и ее внучек. Никто не слушал ее. Потемкин смеялся над ее осуждающими письмами, а потом сминал их и бросал в огонь.
Екатерина не ревновала его к этим молодым женщинам лишь из-за того, что они спали с Потемкиным. Но она завидовала их молодости. Ее собственная юность была навеки утрачена. Ей исполнилось всего шестнадцать, когда она вышла замуж за убогого юношу. Она была уже взрослой женщиной двадцати пяти лет, когда у нее случился первый сексуальный опыт, и ее избранником оказался бессердечный развратник. Теперь, на пороге пятидесятилетия, она видела в племянницах Потемкина пылких молодых девушек, таких же как она когда-то. Императрица ненавидела приближавшуюся старость. Ее дни рождения, отмечавшиеся с большим размахом, были для нее днями личной скорби. В своем письме к Гримму она писала: «Вы не находите, как было бы замечательно, если б императрица всегда оставалась пятнадцатилетней?»
63
Фавориты
Когда в четырнадцать лет Екатерина, тогда еще София, приехала в Россию, она усвоила, что термин «фаворит» означал официально признанного любовника правительницы – императрицы Елизаветы. Еще будучи замужем, великая княгиня Екатерина имела любовников: Салтыкова, Понятовского и Григория Орлова. Ни один из них не был в ту пору «фаворитом», поскольку сама она еще не являлась императрицей. Орлов, разумеется, остался ее любовником и после того, как она взошла на престол, и таким образом, стал ее первым фаворитом. В течение жизни у Екатерины было двенадцать любовников: первые три, перечисленные выше, были еще до того, как она взошла на трон в возрасте тридцати трех лет, еще девять – за тридцать четыре года ее пребывания на троне. Из двенадцати она любила Понятовского, Орлова, Потемкина, Завадовского и Александра Ланского. Еще к трем – Салтыкову, Ивану Римскому-Корсакову и Александру Мамонову – испытывала страсть. Остальные трое – Васильчиков, Симон Зорич и Александр Ермолов – были выбраны наскоро и быстро отправлены в отставку. Двенадцатый и последний, Платон Зубов, представлял собой особую категорию.
Обычно между уходом одного из фаворитов Екатерины и появлением следующего наступал короткий перерыв. Большинство фаворитов не имело влияние на политику правительства, но они состояли в близких отношениях с Екатериной, и во время ее правления депеши иностранных послов содержали сообщения об их взлетах и падениях вместе с попытками интерпретировать каждую из подобных перемен. Некоторые любовники Екатерины играли лишь декоративную роль в жизни женщины, которая поднимала их из небытия, а со временем снова отправляла в тень. За эту роль всегда шла острая борьба. Выбранный кандидат награждался драгоценностями, деньгами, дворцами и загородными поместьями. Когда его отсылали, расставание всегда происходило без слез и упреков: нередко бывший любовник впоследствии вновь появлялся при дворе.
Большинство фаворитов Екатерины были молодыми офицерами, которых изначально выбирали за внешнюю красоту, однако выбор любовника и его присутствие в жизни императрицы не были продиктованы исключительно чувственным влечением Екатерины. Она хотела любить и быть любимой. Она много лет прожила с невыносимым супругом в эмоциональном вакууме. Прочитав ее письма к Потемкину, можно понять, что помимо физического удовлетворения, она хотела найти близкого друга в лице умного и любящего мужчины.
Смирившись с тем, что он больше не являлся фаворитом императрицы, Григорий Орлов утешился тем, что влюбился и попросил руки и сердца своей пятнадцатилетней троюродной сестры Екатерины Зиновьевой, с которой отправился в длительное путешествие по Восточной Европе. Императрица, хоть и была задета тем, что ей так быстро нашли замену, обратилась от его имени в Священный Синод с просьбой уладить дело, касавшееся церковного запрета на браки между людьми из одной семьи. В 1777 году Орлов, наконец, смог жениться. Однако его невеста заболела туберкулезом, и состояние ее здоровья стало стремительно ухудшаться. Орлов окружил ее заботой и возил на курорты, однако она умерла четыре года спустя в Лозанне. Орлов вернулся в Санкт-Петербург, но вскоре и у него начались серьезные проблемы со здоровьем. Он страдал галлюцинациями и приступами безумия. 12 апреля 1783 года в возрасте сорока шести лет Орлов умер. Свое внушительное состояние он оставил Алексею Бобринскому, их с Екатериной сыну.
Какой бы страстной ни была Екатерина на первом, самом пылком, этапе отношений с очередным фаворитом, публично она всегда держалась с достоинством. Она никогда не извинялась перед фаворитами и не показывала, что считает подобные связи неподобающими. Все ее фавориты получали признание, двор и высшее общество спокойно относились к этим мужчинам, и это казалось совершенно нормальным. Они все время находились при дворе. Екатерина должна была управлять великой империей, но в то же самое время оставалась гордой и страстной женщиной, у нее не было времени для объяснений и уверток. Она была одинока и нуждалась в партнере, в человеке, с которым не могла поделиться властью, но желала бы вести беседы, радоваться жизни и получать от него человеческое тепло. В этом и заключалась одна из проблем, с которой ей постоянно приходилось сталкиваться: любовь к власти и умение завоевывать любовь непросто уживаются вместе.
За исключением Завадовского, все ее фавориты были офицерами гвардии, и большинство происходило из не особенно знатных семей. Когда появлялся новый фаворит, ему отводили апартаменты рядом с императрицей в императорском дворце. Прибыв туда, он обнаруживал в ящике туалетного столика большую пачку денег – приветственный подарок от императрицы. Так начиналась его новая, совершенно бессмысленная жизнь. Каждое утро в десять часов он начинал свой день с того, что императрица вызывала его в свои апартаменты. На публике к нему относились как к высокопоставленному вельможе. Он повсюду сопровождал Екатерину, был учтив и предельно внимателен к ее желаниям в течение всего дня. Его рука всегда была готова поддерживать ее руку, пока он сопровождал ее ко двору, на обед или же в ложу театра. Когда императрица ехала в карете, он сидел подле нее. Он стоял рядом во время придворных приемов, сидел с ней за карточным столом, и каждый вечер в десять часов подавал ей руку и провожал в ее покои. За исключением этих публичных обязанностей, он жил в полнейшей изоляции. После Потемкина и Завадовского большинству фаворитам Екатерины не позволяли наносить визиты или принимать посетителей. Екатерина осыпала молодых людей подарками и почестями, но подобное существование в золотой клетке редко продолжалось более двух лет. При расставании почти все они получали экстравагантные подарки, ни один из них не столкнулся с гневом императрицы.
Большинство фаворитов были молодыми мужчинами, чья юность и социальная неопытность являли собой яркий контраст с величественным образом их царственной патронессы. Различие в возрасте и социальном положении смущало двор и рождало многочисленные сплетни в Европе. Но манера общения и интимные практики, которыми фавориты ублажали императрицу, так и остались неизвестными. Лишь в случае с Потемкиным и Завадовским имелся доступ к частной корреспонденции, но и она не проливала свет на эти темы. Те, кто хотел выяснить физиологические подробности романтических связей Екатерины, ничего не смогли узнать о ее сексуальных предпочтениях и наклонностях ни с ее слов, ни со слов ее фаворитов. Двери ее спальни так и остались закрытыми.
За исключением ее отношений с Потемкиным, Завадовским и под конец жизни с Зубовым, Екатерина отделяла свою личную жизнь от политической, административной и дипломатической деятельности. Опасаясь, что любовники могут использовать ее привязанность к ним, чтобы добиться политического влияния, она не позволяла фаворитам играть значительную роль в правительстве. С возрастом ее потребность в интимной близости и поддержке сделали Екатерину более уязвимой, и фавориты, которые проявляли интерес к ее интеллектуальным и артистическим увлечениям, держались дольше. Ланской (1780—84) и Мамонов (1786—89) служат тому ярким примером. Но Ланской умер, а Мамонов предал ее, влюбившись в другую.
До появления череды молодых гвардейцев романтические увлечения Екатерины не особенно шокировали Европу. Пример, который подавали другие монархи того времени, едва ли давал повод для упреков императрице. Все монархи имели любовниц и любовников. В России Петр Великий имел детей от своей любовницы до того, как женился на ней и сделал своей императрицей. Императрица Анна и императрица Елизавета обе подготовили почву для возникновения фаворитизма в России. Политические достижения Екатерины способствовали тому, что недостатки ее личной жизни не замечались или же к ним относились со снисхождением. Помимо того, она управляла своим двором «с величайшим достоинством и внешней благопристойностью», – как сказал сэр Джеймс Харрис, британский посол в 1780-е годы.