Понимающая социология

В «Хозяйстве и обществе» наиболее полно и последовательно выражено теоретическое ядро концепции социологии Макса Вебера. Первый том заключает в себе систему основных понятий социологии. Хотелось бы заняться углубленным разбором понятий, но в этой книге такой разбор неуместен. Поэтому я их кратко назову, а кое-что процитирую, а кто заинтересуется, найдет в любой библиотеке и интернете десятки книг и сотни статей на эти темы.

Исходные понятия социологии. Начнем с самого начала: «Социологией… – говорит Вебер, – называется наука, которая стремится, истолковывая, понимать социальное действие и тем самым причинно объяснять его протекание и результаты… Социальным действием называется такое, которое по своему подразумеваемому действующим или действующими смыслу соотнесено с поведением других людей и ориентируется на него в своем протекании» (ХИО, 1, 67–68). То есть социология начинается не с представления о системе, а с социального действия, причем под таковым понимается не только индивидуальное, но и коллективное действие. А социальным действие становится тогда, когда, во-первых, у него есть подразумеваемый смысл (это может быть мотив, расчет, цель, намерение и т. д.) и, во-вторых, оно принимает во внимание действия и интересы других людей (ориентируется на них или соотносится с ними). Устойчивое социальное действие считается социальным отношением. На почве социальных отношений формируются устойчивые структуры и институты. То есть последовательность движения мысли познающего такая: действие → смысл → отношение → устойчивое отношение (институт), и эта последовательность движения познания соответствует в принципе логике процесса становления социальных институтов.

В результате оказывается, что практически каждое социальное действие всегда имеет институциональный характер. Это определяется его подразумеваемым смыслом. Возьмем пример, к которому часто прибегают теоретики понимающей социологии: человек рубит дерево в лесу. Само по себе это действие не является социальным, но оно становится таковым, если мы поймем смысл этого действия, который вкладывает в него сам действующий. А здесь возможны варианты: 1) человеку нужны дрова потому, что настали холода, и нужно топить печку; 2) он хочет нарубить дров, чтобы продать их на ближайшем рынке; 3) он рубит деревья, чтобы сделать гать на общественном поле; 4) он расчищает участок леса для сельскохозяйственных нужд. Может быть, есть еще и другие объяснения поведения этого человека. Ясно, однако, что в каждом из названных случаев его поведение имеет особенный подразумеваемый смысл и особенный социальный, экономический и правовой контекст. В первом варианте мы имеем дело с натуральным хозяйством, где обеспечение дома необходимыми продуктами и средствами жизни есть самообеспечение. Во втором варианте подразумевается наличие денежной экономики, когда крестьянин может продать дрова, чтобы получить средства к жизни, а может вообще не идти в лес, а купить дрова на рынке. В третьем и четвертом вариантах может подразумеваться общинное хозяйство, где дровосек оказывается включенным в систему совсем иных экономических и правовых отношений. Можно найти и иные контексты, например законная это рубка (а) или браконьерская (б). При каждом из этих многочисленных мотивов поведения задействуются свои особые системы отношений, а «понимающий» социолог производит восхождение от простого невыразительного физического действия к сложнейшей системе социальных отношений, а затем структур и институтов, составляющих широкий контекст социального действия.

В стихотворении Н. А. Некрасова «Мужичок с ноготок», где рассказывается о похожей ситуации, важные вопросы, к сожалению, не ставятся.

На самом деле нешуточные ведь вопросы: куда везет мальчонка «хворосту воз» – топить избу или на продажу? «Отец, – говорит он, – видишь, рубит, а я отвожу». Возникает вопрос: а есть ли у отца порубочный билет, или это незаконная рубка? Общинный лес или помещичий либо вообще казенный? И т. д. Если учесть главный мотив творчества Некрасова – боление за несчастный народ, то можно предположить, что дрова везутся на отопление избы, а рубка – браконьерская. Это ничего не меняет по сути стихотворения, но социальный смысл его значительно уточняется.

Типы социального действия. Буквально каждое социальное действие содержательно, то есть с точки зрения мотивов его участников должно всегда анализироваться особо. Но вот формальные его характеристики могут быть систематизированы и классифицированы заранее. Вебер выделял четыре главных типа социального действия (ХИО, 1, 84).

1. Действие может быть целерациональным – это когда действующий ориентируется на достижение собственных рационально поставленных и взвешенных целей, рационально рассчитывая при этом существующие обстоятельства (в том числе возможное поведение других людей) и рационально отбирая средства достижения целей. То есть если описывать действие как сочетание целей, средств их достижения и обстоятельств совершения, то все три составляющих элемента здесь обдуманны и рассчитаны рационально. Примером может служить разработка любой военной операции, реализация социальных или коммерческих программ и проектов.

2. Действие может быть ценностно-рациональным – это когда на первом плане стоит некоторая безусловная ценность все равно какой природы (этическая, религиозная, эротическая и т. д.), которая рационально не обсуждается, а воспринимается как ценностный императив, а уже средства и обстоятельства действия рассматриваются рационально, но уже с точки зрения достижения именно этой цели. Следование такой максиме, как «Делай, что до́лжно, и будь, что будет!», это и есть приглашение к ценностно-рациональному типу действования. «То, что до́лжно» – это как раз и есть безусловная цель, не подлежащая сомнению и обсуждению, а все остальное – выбор средств, изучение обстоятельств и отношения окружающих – может анализироваться рационально, но только с точки зрения достижения этой безусловной цели. Лучшим примером здесь может стать поведение самого Макса Вебера на последнем этапе его жизни в 1917–1920 гг., когда вся его жизненная стратегия диктовалась не рационально выбранной целью (нахождение хорошо оплачиваемой работы, дающей время и возможность для научных занятий), а любовным влечением к Эльзе Яффе. Поведение Макса Вебера в этот период было рациональным, но именно с точки зрения близости к Эльзе как безусловной ценности, то есть ценностно-рациональным. Мы увидим это в двух последних главах.

3. Действие может быть аффективным – это когда оно совершается под воздействием, или в результате, или как следствие непосредственных аффектов и эмоциональных состояний. Примеров таких действий на индивидуальном уровне огромное множество. Массовые действия такого типа – это действия, совершаемые под влиянием революционных настроений, охватывающих толпы, большие социальные группы или целые общества.

4. И последний тип – традиционное действие. Это когда действие совершается по привычке или в силу традиции. Все ритуалы как в обыденной жизни, так и в церкви, например, представляют собой традиционные действия. Трудно даже представить себе, насколько огромна та часть нашего поведения, которая представляет собой традиционные действия. Человек, как правило, даже не думает о том, что он делает по привычке и по традиции. Такие вещи происходят вроде бы сами собой, они сами собой разумеются. Поэтому мы их не замечаем и не считаем. А замечаем мы то, что целерационально или ценностно-рационально. В этих случаях ведь приходиться думать, подсчитывать, соразмерять цели и средства.

Общность и обобществление – это следующие важные понятия. Я здесь не цитирую жесткие веберовские определения, а просто передаю их близко к тексту Вебера. Общностью называется социальное отношение, если и поскольку оно базируется на имеющем аффективное или традиционное происхождение субъективном чувстве взаимопринадлежности участников. Обобществлением называется социальное отношение, если оно базируется на рационально мотивированном компромиссе или объединении интересов (ХИО, 1, 98)

Попробую дополнительно прояснить эти формальные определения: общность – это группа, которую определяет (связывает воедино) общий аффективный, эмоциональный или традиционный фундамент. Это может быть общность происхождения (все мы русские, все мы татары, немцы… и т. д.), духовное (религиозное) братство, любовная связь, семейное единство, нация или, например, как говорит Вебер, «спаянное товариществом войско». Если такой фундамент имеется, то на нем и возникает общность. В обобществлении люди соединяются между собой иначе. Здесь на первом месте не чувство общности, вообще не чувство, а рациональный индивидуальный интерес. Чистый тип обобществления, по Веберу, это рыночный обмен или коммерческое соглашение на основе компромисса интересов. Или вообще любое объединение, где люди связываются друг с другом на основе собственных рационально сформулированных индивидуальных интересов. Общность, таким образом, это объединение изначально близких друг другу людей, а обобществление – это, грубо говоря, объединение не близких или даже чуждых друг другу людей. В общности важнее всего «мы», а «я» – лишь производное от «мы»; в обобществлении, наоборот, важнее всего «я», а «мы» существует лишь постольку, поскольку оно нужно «я» для удовлетворения его эгоистических (от лат. ego, что означает «я») интересов.

Не буду сосредоточиваться на дальнейших веберовских понятиях. Уже этих достаточно для первоначального социального анализа. Не то что мы можем сразу разложить все по полочкам: вот это, скажем, общность, а это – обобществление. Семья, скажем, общность, а договор с банком – обобществление. В каком-то смысле это так. Но если присмотреться, дело выглядит сложнее. Есть разные семьи. Если муж и жена в основе совместной жизни имеют брачный договор, где четко прописаны обязанности супругов (например, муж обязан кормить жену пармезаном и хамоном и вывозить ее раз в год на средиземноморские курорты, а жена, в свою очередь, должна быть всегда жизнерадостной и трижды в неделю удовлетворять его сексуально), то такая семья не столько общность, сколько обобществление, где два чужих друг другу человека заключили договор с целью удовлетворения каждым своих личных потребностей. Ну а если в ходе совместного отдыха и многочисленных соитий они почувствовали, что стали родными друг другу, то образовалась семейная общность. Практически всякое реальное человеческое объединение есть частично общность, частично – обобществление. Даже если мы возьмем приведенный выше веберовский пример общности: «спаянное товариществом войско» – мы не должны упускать из виду, что в принципе воинское подразделение, если, конечно, оно не формируется, как в стародавние времена, по принципу родства или соседства, есть обобществление, то есть формальное соединение чужих друг другу людей. И только потом его спаивают общие трудности и ненависть к врагу. Фактически в каждом человеческом объединении можно выявить черты общности и черты обобществления. Вебер совершенно не обманывался в отношении того, что понятия социальных наук являются-де точным отражением того, что происходит в реальности. Наоборот, в реальности все перемешано. Любая семья есть общность, в которой люди всегда родные друг другу. Но в то же время каждая семья – обобществление, потому что у каждого за пазухой есть свой камушек, свой персональный интерес, для удовлетворения которого нужны другие члены семьи, а кроме того, все они связаны правовыми отношениями, предполагающими определенный набор прав и обязанностей. Но это не всегда видно, а описывать эти явления необходимо. Вебер так высказался по этому поводу: «Точные различения в реальности часто невозможны, но именно поэтому (курсив мой. – Л.И.) необходимы ясные понятия» (ХИО, 1, 253). А когда есть понятия, можно определить, почему эти люди или эти объединения, союзы, группы вели себя именно так, а не иначе, или даже можно спрогнозировать поведение тех или иных людей или групп в определенных обстоятельствах. Все вместе эти (и многие другие) веберовские понятия дают язык описания социальных явлений и являются инструментом понимания и прогнозирования.

Приложение веберовских понятий. Очень интересно, конечно, было бы описать в свете этих и нескольких других понятий Вебера события, о которых рассказывается в этой книге. Вообще-то для этого нужна новая, целая и, наверное, совсем другая книга. Но все-таки некоторые эпизоды и отношения можно понять именно с точки зрения описанных закономерностей. Так, я вспоминаю, что в самом начале предыдущей главы было сказано, что Эльза просто не могла уйти к Максу Веберу, но могла и даже должна была уйти к его брату Альфреду. Эти «не могла» и «должна была» определяются именно способом взаимодействия и природой объединения всех описываемых в нашей истории индивидов. Они, конечно, как и все люди, связаны с миром и часто между собой бесконечным количеством формальных связей обобществления. Но внутри своего относительно замкнутого круга (круга людей, перечисленных в начале книги под рубрикой «действующие лица») они все образуют общность. Это не очень распространенное и даже довольно необычное явление. В нашей книге первой фразой первого раздела первой главы, названного «Начало биографии», стала такая фраза: «Удивительным образом все или почти все главные действующие лица, перечисленные выше, сопровождают сознательную как научную, так и личную жизнь Макса Вебера практически с самого ее начала вплоть до ее неожиданного конца». Правда, кроме них появились еще два персонажа, которые вошли в отношения тоже на правах членов общности, а не участников формального обобществления. Это Мина Тоблер и Отто Гросс. Мина вошла и осталась, она даже, как мы увидим в дальнейшем, оставалась членом общности и после смерти Вебера. Отто Гросс появился, побыл активным членом общности и исчез, также не входя ни в какие формальные отношения. Обе Фриды (Фрида Гросс и Фрида Уикли) хотя и упоминаются у нас, но все же маргинальные фигуры. Из всех участников событий только две пары связаны формальными, то есть, по нашей новой терминологии, обобществленными отношениями: это супружеские пары Макс и Марианна Вебер, Эдгар и Эльза Яффе. При этом еще Макс Вебер и Эдгар Яффе являются участниками обобществления, именуемого «Архив социальной науки и социальной политики». Так что здесь достаточно связей, которые могли бы создать прочный формальный институциональный каркас, который связал бы и упорядочил отношения всех достаточно многочисленных участников происходивших событий. Тогда бы, смотришь, и не случились бы все эти многочисленные измены, увлечения и разочарования, драмы ревности и страсти, а герой этой книги, Макс Вебер, не оказался бы столь драматической фигурой. Но именно полное пренебрежение участников своими формальными, обобществленными отношениями и создало эту описываемую нами необычную общность. Если выразиться предельно лапидарно, в коллективе наших действующих лиц общность вытеснила обобществление.