Любовь-вражда

ПОРАЗМЫСЛИВ, начинаешь понимать, что Эльза Яффе в этой сложившейся в 1909 г. и детально описанной в предыдущей главе ситуации могла стать и стала спутницей жизни Альфреда Вебера, но не могла стать спутницей жизни Макса Вебера. В письме Фриде Гросс она написала: «Я покончила с Альфредом Вебером, так как у меня есть Макс» – и буквально через несколько недель или еще раньше вернулась к тому, с кем покончила. Такие повороты в любовных связях вообще-то самое обычное дело. Но здесь это как раз не свидетельство женского легкомыслия: вчера, мол, любила Макса, а сегодня полюбила Альфреда. У Эльзы аналитический ум, в отличие от большинства женщин она могла поверять желания реальностью, а кроме того, как верная ученица профессора Вебера понимала, что такое ответственность. Можно с ужасом представить себе, что случилось бы, если бы Эльза Яффе объявила, что уходит к Максу Веберу. И не важно, что под этим подразумевалось – неформальное сожительство или официальный брак. Это означало бы, что Эльза отняла у своей подруги Марианны мужа, которому та, как обещала (с. 26), принесла в жертву собственную жизнь. Это означало бы, что друг и сотрудник Вебера Эдгар Яффе получил от него предательский удар в спину, что руководство «Архива социальной науки и социальной политики» расколото, что договор Эдгара и Эльзы, который действовал даже во время ее безумной связи с Отто Гроссом, теперь растоптан и начинается неизбежное: развод, «дележка» детей и имущества, причем, скорей всего, не в пользу Эльзы. И еще это означало бы падение кумира Гейдельберга – Макса Вебера, который к тому времени не стал еще памятником, но достопримечательностью, конечно, уже был. Мартин Грин пишет, как Вебер воспринимался в Гейдельберге: «…всем своим обликом он производил впечатление сдержанной силы. Когда он входил в дверь, это выглядело так, будто он должен пригнуться, чтобы пройти <…> Поклонники называли его „кайзер“, „рыцарь“ <…> а сам он смотрелся с ними как герцог с вассалами. Конечно, он был человеком превосходного ума, но еще важнее, в отличие от всех остальных, обладателем бескомпромиссных истин. Он имел свое мнение по всем вопросам во всех сферах жизни, как Дон Кихот, он защищал угнетенных и поражал несправедливость, постоянно сражаясь в судах как истец либо как ответчик» (MG, 142). Конечно, это гейдельбергский миф, и этот миф рухнул бы, если бы по городу пролетела весть, что безукоризненный борец за истину и справедливость бросил свою жену, которая всем для него пожертвовала, и украл жену у друга, которому многим обязан. Не знаю, стал бы в таком случае Гейдельберг когда-нибудь называться городом Макса Вебера, скорее всего, не стал бы. Не берусь утверждать, что Эльза Яффе с карандашом в руке составила табличку с графами «за» и «против», проанализировала все возможные последствия и нашла, что, выбрав холостяка Альфреда, она никому особенно не навредит и никого не обидит, разве что Макса, а с этим все же можно как-то справиться, но скорее всего она примерно так подумала… и ушла к Альфреду. Надо сказать, что в своих решениях Эльза как настоящая женщина не всегда руководствовалась только разумом. Так, веберовский теоретический анализ статьи Отто Гросса ее не впечатлил, теории Отто Гросса о патерналистском подавлении чувственности и сексуальном освобождении оказались убедительнее, особенно в соединении с любовной страстью, а также с тем, что она была на шестом месяце беременности, носила сына этого самого Отто. Теперь же она была свободна от любви, во всяком случае, от страсти, и теперь «умная Эльза» выбрала единственно возможный вариант.

Тем не менее вопрос о любви все-таки нельзя снять с рассмотрения. Не один раз я встречал суждение о том, что Эльза не любила Альфреда и связь с ним была продуктом холодного расчета. Но если два человека живут вместе почти 50 лет вплоть до смерти одного из них, значит, в основе их связи лежит нечто прочное. А Эльза и Альфред были вместе вплоть до самой смерти Альфреда в 1958 г. в возрасте 90 лет. А что Макс, Эльза его забыла? Похоже, нет. Она уже живет с Альфредом, но ровно через три месяца после венецианского переживания, то есть 10 января 1910 г., она написала Максу: «Вы должны все-таки это знать, а также знать, что я на самом деле не покинула Вас <…> и просто и по-человечески скажу, что Вы относитесь к тем немногим, кого я люблю, просто так люблю – без уважения и глубокой благодарности, которые лишь добавляются к этому» (MWG, II/10, 26). Несколько раз они еще встречались, Макс старался убедить Эльзу разорвать отношения с Альфредом, Эльза не поддавалась, он был глубоко разочарован крушением своих надежд и 21 января 1911 г. сообщил Марианне, что он написал Эльзе решительное письмо, что они теперь «чужие друг другу», и добавил: «Альфред должен держаться от нас подальше, от меня во всяком случае. Отношение к нему всегда будет дружеским, но совершенно холодным. Все это себя исчерпало. Довольно об этом» (MWG, II/10, 21). Марианна как великая миротворица и спасительница отношений все-таки сохраняла контакты и с подругой Эльзой, и с братом мужа Альфредом, надеясь, что рано или поздно наступит примирение.

Следующие семь лет после 1910 г. Макс Вебер и Эльза Яффе не встречались друг с другом. То есть они сталкивались по недоразумению, как, например, в 1914 г. в Асконе, когда Вебер приехал к Фриде Гросс по судебным делам, касающимся ее сына Петера. Чуть позже появилась ее подруга Эльза Яффе, и Фрида – случайно или преднамеренно, мы не знаем – поселила ее прямо напротив комнаты, где жил Вебер. Вебер заперся у себя и, пока Эльза не уехала, не выходил наружу, чтобы не видеть эту бесстыжую женщину, бросившую мужа ради своей прихоти. Письмами они также не обменивались. Косвенная коммуникация происходила через Марианну, на которой, как всегда, Вебер вымещал негодование и злость, в данном случае злость на женщину, отвергшую его любовь. Вебер нападал на Эльзу, обличая ее в самых чудовищных преступлениях против чести и морали, Марианна, наоборот, ее защищала. В свое время несколько лет назад Отто Гросс тоже обзывал покинувшую его Эльзу преступницей и извращенкой. Выходит, что́ богемный Казанова, что́ респектабельный ординарный профессор – любой мужчина может счесть отвергшую его женщину преступницей и извращенкой. Иногда эти споры доводили Марианну до слез, в частности, как она вспоминала, на пароходе на Лаго Маджоре, когда по дороге в Аскону они в который раз стали обсуждать мораль Эльзы. Самое забавное заключалось в том, что они спорили не о том, что формулировали на словах, а о друго́м, и оба об этом знали и знали, о чем на самом деле спорят. Внешне на словах спор шел о морали Эльзы, Вебер восклицал, как порочна и низка эта женщина, изменившая мужу ради незаконного сожительства с другим мужчиной, как она недостойна уважения порядочного человека и к тому же глупа и невежественна. Марианна пыталась смягчить его суждения. На самом деле оба знали, что Макс негодует не на то, что Эльза ушла от мужа, а на то, что ушла не к нему, Максу, а к его брату, а Марианна не выказывает такого же негодования, а наоборот, довольна, хотя этого не показывает, и довольна не потому, что мораль Эльзы ей нравится, а потому, что Эльза забрала себе не ее, Марианны, мужа, а холостяка Альфреда. При этом Марианна как бы не знает о том, что произошло между Максом и Эльзой в Венеции, а Макс как бы не знает о том, что Марианна об этом знает. Поэтому они говорят не о том, что оба – не в равной мере, но достаточно – знают и переживают, а о морали. На самом деле в основе споров лежит ревность: Макс ревнует Эльзу к Альфреду, Марианна ревнует Макса к Эльзе, ну еще и Эльзу к Максу, поскольку любит обоих. И эта ревность выговаривается в спорах о морали прекрасной Эльзы.

Первоначально эти споры были слишком частыми, Марианна даже писала, что Макс одержим Эльзой и ее поступками и ему нужно дистанцироваться, не принимать это столь близко к сердцу. Максу это было не под силу, его бурный темперамент находил выход в неожиданных выражениях, когда в одном и том же письме к Марианне изменница Эльза фигурировала и как «грешница», и как «глупая жаба» (MWG II/6, 544), что примерно соответствовало бы отечественному «глупая курица» или чему-нибудь вроде «тп», как пишут теперь в интернете, желая обидеть женщину. Что же касается теории и морали, то здесь, как и раньше, господствовала доктрина о невозможности выведения нормы из факта: «Что мне не нравится, так это когда человек, на которого обрушивается судьба, выводит из этого „право“ вести себя так-то и так-то вместо того, чтобы отнестись к этому просто по-человечески, как к удару судьбы, с которым человек должен справиться и с которым часто именно потому, что он всего лишь человек, справиться не может. Отсюда и потребность всегда иметь „право“ там, где никаким правом и не пахнет.

Только этого поиска „права“ я не могу выносить. Все остальное следует понимать» (MWG, II/6, 575). Беда, правда, в том, что сам Вебер не придерживается этой доктрины; он практически всегда считает себя правым и вправе и, как никто другой, умеет это обосновать. Правда, умеет и справляться с ударами, которыми судьба его не обошла.

Альфред, избранник Эльзы

Пора здесь сказать несколько слов о такой примечательной фигуре, как Альфред Вебер. Альфреда Эльза встретила впервые в 1899 г. в Берлине, когда училась в Берлинском университете, жила в доме своего дяди и часто посещала гнездо Веберов – виллу «Елена» (с. 30). Это был невысокого роста красивый нервный молодой человек, который, конечно, не мог не заинтересоваться прелестной девушкой, часто посещавшей дом его матери. Альфред, шестью годами моложе брата, пошел по его стопам. Его первый серьезный шаг в науке был вполне успешным: его «Теория размещения промышленных предприятий» сразу стала рассматриваться как вклад в экономическую теорию и один из основоположных камней новой науки – экономической географии. Но это был уже 1909 г. А к 1900 г. он занимался изучением домашних производств по линии Союза социальной политики и привлек студентку Эльзу к составлению и обработке анкет. В дальнейшем его интересы сосредоточились в основном в области социологии и истории культуры.

Разные свидетельства говорят о том, что между Альфредом и Эльзой возникла любовь, но как далеко она зашла, не известно, может быть, у них был легкий необязывающий роман, во всяком случае, о браке речь не шла. Другие говорят, что, наоборот, все было серьезно, и Альфред и Эльза были даже помолвлены. Но это не важно, ибо в 1902 г. Эльза неожиданно и без объяснений вышла замуж за Эдгара Яффе. Сестры и друзья были в шоке от этого брака вроде бы без любви, но по расчету. Альфред вскоре после Берлина уехал на Гавайи и после возвращения получил профессуру в немецком Карловом университете в Праге, и ничто не говорит о том, что в это время существовала какая-либо связь между ним и Эльзой. Однако точно известно, что, когда в Венеции вспыхнула страсть между Максом и Эльзой, именно от связи с Альфредом предостерегал Макс свою возлюбленную (с. 182). Как говорится, «он что-то знал» – то, чего не знают позднейшие биографы братьев. После трех лет в Праге Альфред в 1907 г. вернулся в Гейдельберг. Но вернулся не преданным братом уже знаменитого Макса, а его соперником, что подчеркивалось тем, что он даже поселился на другом конце города вдали от Макса и Марианны. В Гейдельберге он получил профессуру. Правда, и этот факт только углубил его расхождение с Максом, ибо Макс рекомендовал на это место Георга Зиммеля, но Зиммель был отвергнут по причине еврейского происхождения, а место отдано Альфреду. (Впрочем, не только национальность помешала Зиммелю получить профессуру, но и его интеллектуальный стиль, несовместимый с представлениями о том, как нужно делать науку, присущими предыдущему профессорскому поколению – «поколению тайных советников». Против Зиммеля выступили ведь достойнейшие люди, такие, например, как сосед и друг Вебера Эрнст Трёльч. Практически Зиммель так и оставался приват-доцентом всю жизнь, за исключением последнего года пред смертью, когда получил профессуру в Страсбурге.)

Фактически с этого времени обострилась – нет, не вражда, а скорее конкуренция между братьями, приобретшая принципиальный характер. Мы говорим конкуренция, а не вражда, потому что она хотя и проявлялась буквально на всех уровнях жизни – от науки до любви (имеется в виду борьба за склонность Эльзы Яффе), отнюдь не исключала моментов достаточно глубокого сотрудничества. Они вместе работали, например в леволиберальной Немецкой Демократической партии (в 1919 г.), одним из основателей которой был Альфред Вебер. При посредстве партии и Альфреда Макс Вебер должен был выдвигаться в депутаты общегерманского Национального собрания, но, несмотря на активное участие в разработке партийных документов и в предвыборной пропаганде, на окружных партийных выборах его кандидатура была отвергнута (с. 337). Он направил в партийный президиум крайне вежливое письмо с отказом от дальнейшего сотрудничества и уверениями, что тем не менее он всегда будет бороться за идеалы демократии, в котором все же читалась глубокая обида. Партийные руководители, хорошо знавшие характер Макса Вебера, наверное, обрадовались, что назревающий скандал не состоялся и конфликт разрешился так легко. Но в целом не сотрудничество, а конкуренция была характерна для всей дальнейшей жизни Макса и Альфреда. Причем Макс выиграл в науке, в общественном влиянии и в посмертной славе, а Альфред выиграл в любви, но так, что не мог даже позволить себе торжествовать, но об этом ниже. И оба в конечном счете чувствовали себя ущемленными. Два события, иллюстрирующие этот тезис. Об одном пишет Мартин Грин: когда Макс Вебер в июне 1920 г. метался в лихорадке на постели, ставшей его смертным ложем, он попросил принести ему молока, а через пару минут, еще не получив его, стал бормотать: «Несите, несите скорее, а то Альфред его выпьет» (MG, 226).

Второй пример о том, как Альфред мстил Максу через тридцать и более лет после его смерти, то есть вражда-конкуренция продолжалась. Альфред достиг любых возможных вершин в работе, мест и званий в профессиональном сообществе и все равно читал свои лекции в большой аудитории Гейдельбергского университета, где стоял бюст Макса Вебера, жил в городе, который уже рекламировал себя как город Макса Вебера, а у студентов имел очень обидное прозвище «минимакс». В 1954 г. в знак 90-летия со дня рождения Макса Вебера тогдашний президент ФРГ, известный политический журналист и писатель, а также горячий обожатель Макса Вебера Теодор Хойс опубликовал большое эссе о Максе и послал его Альфреду. Ответ был обескураживающим: Альфред удивлен тем, что кому-то еще интересен этот устаревший автор с его архаичной политической философией (MG, 234). Нельзя сказать, что он был совсем не прав и что политическая философия Макса Вебера в середине 50-х была, что называется, up to date, но все равно так писать было нельзя, это был знак открытого неуважения и даже враждебности. Альфреду было уже 90 с лишним лет, когда он писал этот отзыв, но он все равно воспринимался другими и видел, похоже, сам себя младшим братом великого человека и не очень важным мыслителем.

При этом заслуги Альфреда перед социологией и образованием весьма велики и многообразны. История культуры, культурсоциология, социальная и культурная антропология, а также философия жизни и некоторые актуальные философские проблемы – все это области, где вклад Альфреда Вебера был не мал. Возьмем, к примеру, проблему бюрократии. Есть теория бюрократии Макса Вебера, которая рассматривается или по крайней мере упоминается в любом стандартном словаре или учебнике социологии. Но мало кто знает большую статью профессора Альфреда Вебера «Чиновник», опубликованную им еще в пражский период. Это был своего рода ранний антибюрократический манифест. На основе статистических материалов он показывает, как бюрократия подчиняет себе промышленность, культуру, общество вообще. Бюрократия обеспечивает спокойствие и уверенность, но отнимает свободу. Единственный путь избавления от ее господства – отказ от рационализма в масштабе общества и государства. Индивидуальное человеческое существо должно быть основой и критерием всех социальных решений, а не бюрократическая система. Поэтому мы против коммунизма, так же как против капитализма, а за то, чтобы жизнь доставляла человеку радость. Такая получается смесь романтизма с философией жизни. Кроме того, заслуживает внимания его учение о культурных типах, об исторических «типах человека», о соотношении культуры, цивилизации и экономики и т. д. Вообще Альфреда можно назвать в определенном смысле несостоявшимся гигантом мысли. Действительно, у него намечены и иногда в определенной мере реализованы поистине грандиозные исторические и культурные синтезы, позволяющие понять и концептуализировать смысл и организующий принцип различных как наследующих, так и современных друг другу цивилизаций. Даже попытаться схватить целостность истории и дифференцировать ее это ведь нешуточное достижение. И в то же время странным образом, несмотря на похвальные, иногда восторженные отзывы и рецензии, это достижение оказывалось в общем-то никому не нужным. Точно так же и другие его многочисленные достижения, как научные, так и административные, политические и вообще чисто человеческие. Альфред был совсем не скучной фигурой, не кабинетным ученым, а обладал личным мужеством и причудливым чувством юмора. Так, в 1933 г. он лично залез на крышу Института социологии в Гейдельберге и сорвал флаг со свастикой, установленный студентами-нацистами. И тут же подал в отставку с поста директора института. А в 1954 г. он был выдвинут КПГ (Коммунистической партией Германии) на пост президента Западной Германии. Это была грандиозная шутка. Он стал альтернативой упомянутому выше Теодору Хойсу. Заработала пропаганда ГДР, и одно время он даже казался популярным кандидатом. В результате он получил в бундестаге 12 голосов против 871 голоса, которые были поданы за его соперника. Мотивы его выдвижения в общем-то мало кому понятны. Сам он считал это дурной шуткой, поскольку был известен своим антикоммунизмом. Считается, что коммунисты и ГДР выдвинули его, чтобы посмеяться над Хойсом, то есть как карикатуру на Хойса (MG, 234). Но это не объясняет мотивов самого Альфреда. В любом случае шутка не удалась.

В период Веймарской республики возглавляемый Альфредом Вебером Институт социальных и государственных наук Гейдельбергского университета стал одним из ведущих центров социально-политических исследований в Германии. После войны он был переименован в Институт социальных и государственных наук Альфреда Вебера, потом в Институт экономических наук Альфреда Вебера. В 1962 г. в помещении Института состоялось торжественное открытие бронзового бюста Альфреда, в 1963 г. в Гейдельберге было основано Общество Альфреда Вебера. Однако в 1968 г., когда исполнилось 100 лет со дня рождения Альфреда Вебера, университет уделил этому юбилею мало внимания, в то время как столетие Макса четырьмя годами раньше было ознаменовано бурными торжествами Дня Макса Вебера. Какое-то странное и ничем не объяснимое пренебрежение. Прошло десять лет со дня смерти знаменитого ученого, а он вроде бы уже мало кому нужен.

Баварский ménage à trois

Сложности были и с любовью. Казалось бы, здесь Альфред – абсолютный победитель. Осенью 1909 г. Эльза Яффе отказалась от вроде бы намечавшейся совместной жизни с Максом и, выражаясь пошлым бытовым языком, ушла к Альфреду. Но ведь «ушла к Альфреду» вовсе не означает, что Эльза стала женой или, скажем так, сожительницей Альфреда. Они все равно не живут вместе. Эльза продолжает быть женой Эдгара Яффе, по-прежнему бизнесмена, а также профессора Высшей школы торговли в Мюнхене; ее прежние договоренности с Эдгаром, касавшиеся бурного романа с Отто Гроссом, хотя в чем-то меняются, в основном остаются в силе и на новом этапе жизни. Но для Эдгара это совсем не новый этап, а во многом продолжение предыдущего – он любит свою жену и пытается вновь сблизиться с ней. Эльза со всеми своими четверыми детьми (один из них сын Отто Гросса) живет в Вольфартсхаузене недалеко от Мюнхена; ее загородная вилла, стоящая на высоком горном склоне, называется «Птичье гнездо». Совсем недалеко, на расстоянии пешей прогулки, находится дом Эдгара Яффе, на первый взгляд довольно скромный, скромнее даже, чем дом его жены. Точно так же недалеко от «Птичьего гнезда», но в противоположном направлении располагается дом, где устроил себе летнюю резиденцию Альфред Вебер, постоянно работающий и живущий в Гейдельберге, но старающийся как можно больше времени проводить с возлюбленной. И Эдгар, и Альфред имеют, как они полагают – и, на мой взгляд, справедливо полагают, – достаточно оснований претендовать на любовь Эльзы: Эдгар – законный муж и спонсор (если воспользоваться этим двусмысленным современным термином), Альфред – друг и также спонсор. Но вряд ли повернется язык назвать Эльзу кокоткой – она просто богатая женщина независимого нрава, живущая скорее не по нормам ходовой морали, а по правилам Отто Гросса. Макс Вебер, не устающий сквозь ругань в адрес Эльзы следить за ее жизнью, пишет Марианне в 1910 г., что Эльза «купается в деньгах» (MWG II/6, 497). Альфред Вебер перевел на ее имя 20 000 марок, которые унаследовал от родственника, Эдгар Яффе платит ей ежегодно 8000 марок алиментов на детей. Для понимания этих сумм полезно знать, что годовой заработок наемного работника в том же самом 1910 г. составлял в среднем 1000 марок. Также для масштаба полезно упомянуть, что, по мнению некоторых биографов, Эльза Яффе со своим состоянием и доходами и по причине многодетности всего лишь трехпроцентным налогом входила в 1,5 % самых богатых людей в Баварии (ED, 75).

Эдгар и Альфред посещали Эльзу по очереди; это не значит, конечно, что был какой-то график, просто оба были занятыми людьми, все предусмотреть было невозможно, а по очереди означает здесь – не одновременно. Так же по очереди они сопровождали Эльзу в поездках. Однажды Альфред с Эльзой путешествовали по Италии и была договоренность, что в Риме его сменит Эдгар и путешествие продолжится, но случилась неувязка. Как с нескрываемым злорадством писал Макс Вебер Марианне в апреле 1914 г., «Яффе к его (Альфреда. – Л.И.) огорчению прибыл в Рим на два дня раньше, послал свою визитную карточку в спальную (!) Эльзы, где как раз пребывал Альфред, который выскочил в одну дверь, когда Яффе входил в другую» (MWG II/8, 584). Вроде бы совершенно водевильная сцена! Но надо учитывать, что верить Максу Веберу, снедаемому гневом и ревностью по отношению как к Эльзе, так и к Альфреду, в этом случае нужно с оглядкой. Ему ничего не стоило представить все немного иначе, чем это происходило на самом деле, чтобы выставить обоих в смешном и неприглядном виде. Но в целом ситуация выглядела, конечно, причудливо. Биограф Альфреда Вебера, уже упоминавшийся Э. Демм, назвал раздел в своей большой статье, посвященный этому периоду жизни Эльзы, «Баварский ménage à trois», что означает баварский брак втроем (ED, 75).