Витеньке на 52-летие написал строки:

Витя, тем временем, оформляет бумаги на переезд в Германию, ну, а мы с Ще отправились в подмосковное Болшево, в филиал библиотеки им. Крупской на Школьной улице, куда меня пригласил поэт Сергей Белов. Было человек 20, сидели за столом с чаем и яблочным пирогом.

Говорили о поэзии, читали стихи. Я рассказывал о своих книгах, одна из слушательниц сказала, что от них, «как от хорошего вина, остается послевкусие…». И далее Маргарита Крылова сказала: «После вас читать других уже не хочется…». Н-да. Лично я так не считаю.

У меня идут провалы, а Светлов мне говорит: «Вы из всех удачников — самый удачливый». Даль Орлов утверждает, что я «открыл целое направление» — имеются в виду мои очерки-эссе о знаменитых людях. Не «открыл», а сфокусировал на них читательский интерес. Звонила продюсер с ТВ, говорит, что «наш проект лежал на столе у Лысенко, и, казалось, вот-вот запустится», — и сорвалось! А Светлов говорит об удачливости. Нет, фортуна явно отвернулась от меня. И ТВ-студия «Пигмалион» что-то хочет, и не получается. И опять нахожу утешение в книгах.

В книге «Братство» (1937) Елена Рерих советует: «Нужно привыкать к мысли о сложности достижения. Нужно полюбить все препятствия, ибо камни на пути — лишь ступени восхождения. Давно сказано, что по гладкому камню не взойти…».

Были в гостях у астролога, дочери одних знакомых. Она верит в реинкарнацию и заявила, что Ще в прошлой жизни была мужчиной и участвовала в крестовых походах, ну, а мой «случай» сложный (по включенному компьютеру): не просто Рыба, а Нептун в Деве и еще что-то. В прошлой жизни был создателем религиозных систем (может быть, поэтому я стремлюсь в своих исторических портретах создавать некие концепции?). Ну, и прочие астрологические выверты, которые и приводить не хочется. Но что странно: во время разговоров чашки летали (или казалось?), и била какая-то мощная энергетика…

24 сент. ездил в издательство «Аграф» к Андрею Ильницкому. Я ему заявки на книги, а он в ответ «Письма» Оскара Уайльда… В «Терре» Кондратов (он — главный) сказал «нет».

Что еще из особого? Землетрясение в Ассизи. Пострадал храм и фрески Джотто. У меня сжалось сердце от боли — мы ведь были в Ассизи.

Еще одно издательство «Современник»… И ездил на переговоры на студию им. Горького, в «Пигмалион». Продюссер Хрекин, режиссер Коган. Женские судьбы. Решили делать «пилот» с Анной Керн. А потом разговор с финансистом: «что отсмечиваем?». И стал щелкать, кому сколько платить? Музыкальная заставка композитору за минуту звучания — 500 долларов.

— Хочу быть композитором, — говорю я.

— А поучится в консерватории не возражаете? — ехидно спрашивает Коган. Короче, за мной сценарий…

3 октября с подачи Телень попал в «Рипол-классик» (Б. Андроньевская ул.). Первый разговор — сплошные улыбки… Вышел «Элле», там интервью с Петровой и фотоснимки. Еще ФИС, «Изобразительное искусство», журнал «Весь мир» — хотят Любовь Орлову… В «Космо» не понравилась Мирра Лохвицкая: «Про розы — это для 50-летних, а для наших женщин что-то поострее, подинамичнее…». И вдруг заинтересовались Блаватской. Я тут же полез в досье…

В «Риполе» заключил договор на книгу «Капризы любви», которую предложили переназвать: «Лабиринт чувств». И аванс — 500 тыс. И плюс подарок: два тома Шекспира. В «Элле» за поцелуй с Наташей Петровой получил гонорар: 458 долларов — четыре сотенные бумажки с Франклиным и нашими по курсу 340.500, — это ни «Вечорка», ни ВК, ни прочие наши худосочники. А в «Капризе» вместо денег одно целование.

Побывал на Пятницкой на юбилейном сборище латиноамериканской редакции. Все было ностальгически мило. Кудрин и Сперский в два голоса: «Молодец, что пришел, писатель — мог и зазнаться…». Принимал дома некоего Андрея Сотникова, представителя издательства «Водолей» из Томска: хотят что-то по Серебряному веку.

Интересный разговор с Лидой Николаевой, соседкой по Арсентьевскому переулку (ей уже 67), когда-то она учила меня танцевать. Вспоминала прошлое: «К тебе как не придешь, ты все пишешь и пишешь мелким почерком…». И вот, дописался!.. А развернулся по-настоящему только на пенсии, впрочем, не я один. Михаил Глузский признался в интервью: «Главные и любимые роли сыграл после 60-ти… Время, на которое пришла моя старость, мне интересно…». Да, многим творческим людям советские времена были противопоказаны.

Пасмурно, лежит снег, +1. Сижу за машинкой и перебираю минувшие дни.

«Водолей» не хочет перепечатывать что-то из книг, хочет эксклюзив. А рожна они не хотят в своем Томске?! За гроши, тем более. Позвонил Андрей Вознесенский и попросил меня (и это очень смешно), чтобы я пригласил его в программу «Старая квартира», он считает, что я там главный. «Понимаешь, там выступает все бывшие знаменитости, которые сегодня в ауте…». И что, Андрей считает, что он тоже в ауте, вне игры?.. А я расстался со «Старой квартирой» и мечусь в поисках издательств, перебираю их, как четки: «Изограф», «Гномпресс»… «Изограф» оказался в Мароновском переулке, где когда-то жила (какой это был год, 1951 или 1952?..) Аля Тарасова, с которой был у меня роман и она звала меня коротко: «Ю». Был решающий эпизод: я ее целовал, а она решительно говорила: «Не надо». «Не надо» — и расстались…

22 окт., по приглашению человека «из аута», то бишь Вознесенского, были с Ще в зале Чайковского на презентации его книги «Казино «Россия». Хотел пробиться к бенефицианту за кулисы, не смог: плотный заслон телевизионщиков. Пообщался только с органистом Гарри Гродбергом, он доверительно сказал мне: «Сорок лет выступаю здесь, в зале Чайковского… Уже устал». В фойе куча знаменитостей. Обменялся телефонами со Святославом Бэлзой. Поговорил с Виталием Третьяковым:

— Никогда не писал в «Независимую газету».

— А почему? — удивился Третьяков. Договорились, что зайду к нему в редакцию.