Закрыли московское отделение «Нового русского слова»: все свободны. На улицу и без пособий. Лично мне жалко публикации. Немного поддержало письмо, пришедшее в «Крон-пресс» от читателя Кулагина, среди прочего он написал: «У вас грустный вид на портрете. Когда Есенин производил такое же впечатление на кого-нибудь и его спрашивали о причине невеселости, он отвечал: «Такова Русь!». В этом ответе что-то есть, и к вам подходит. Или нет? Приятно знать, что такой человек, как вы, живет на свете и даже где-то рядом…».
Увлекся Луной и стал сочинять некую лирическую импровизацию про ночное светило. «В небе вон луна такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно…» (конечно, Маяковский).
Купил 21-й том «Минувшего» (а тираж-то всего 2 тыс. экз.!) — как обычно, там масса интересного: и дневники, и письма. Георгий Адамович писал Ирине Одоевцевой 6 января 1956 года: «…и хочу изложить это на бумаге, а то помрешь, и ничего не останется. Но если бы я изложил, то негде печатать…». Вот и у серебристов были проблемы!..
Еще одна утрата: в Кельне умер Лев Копелев… Ну, а я в жару (под 30 градусов) пишу о холодной Луне. Позвонил Кипение: «Я на вас удивляюсь: работаете, как угольщик, все выдаете на-гора, и никаких забастовок!..».
20-го закончил Луну. Если в первом варианте, в 1987 году, было 40 стр., то теперь 91! Через 10 лет вернулся к написанному в стол и теперь уже переиначил и увеличил в коммерческих целях: торговля Луной! Это вам ни сигареты, ни пиво, ни ботинки!.. Случайно по ТВ увидели «Старую квартиру» (1954), показали Ще крупно — красавица! Так что ушел я оттуда красиво…
Продолжаю поиски «своего» издательства. Ищу, нахожу, разговариваю: «Интердиалект +», «Стеле», «Дом Русановых», фонд Сытина, и ни у кого нет денег, все хотят и не могут. В фонде Сытина Владимир Ильич (но не Ленин, а Десятирик): «Ищите спонсора и приходите ко мне… Издадим — пальчики оближете!..». Но где взять этого спонсора?.. А «Присцельс»? Тоже эпопея. Пришлось поехать в Боткинскую больницу к больному художнику. Нейрохирургическое отделение, все ходят с забинтованными головами — сюр да и только! Еле нашел Рабичева. Рядом с ним в палате сидит его жена и читает мою рукопись, а он соображает, как ее лучше смакетировать. И вслух фантазирует, на какой бумаге издать, с чего открыть титул, первую часть о 1932 годе непременно дать на цветной бумаге и т. д. Художник, поэт и дизайнер. Простой вопрос: а сколько будете стоить эта книга-сенсация, как он выразился? Пошел к Лизе, она в задумчивости: «Надо подумать… с этим надо переспать…». Такое впечатление, что это второй вариант «Сада любви»: хотят супер, а выходит пшик… Меня эти фантазеры и фантазерки раздавливают. Проще надо, проще. И не надо три пирожных, которые выпекает Пескова. Лучше реальный сухарик… «Утешил» Черняк: он уже два года не получает с книг ни одного рубля.
Издательские страдания перебила поездка в Клин, к матери Аркадия. Приехали, на мосту-переходе нас ждал Аркаша и двинулись по улице Карла Маркса (какой Клин без Маркса?!). А далее — дальняя улица Чапаева, где живет мама — Татьяна Васильевна, приятная и обходительная старушка. Никакой суеты, держится спокойно и даже величаво. Сходу хотели попасть в дом-музей Чайковского, но там цены в 3 раза дороже московских. Я возмутился: «Хотел написать о Чайковском, придется писать о Шнитке!..». Пошли осматривать Клин: церковь, Советская площадь (бывшая Соборная), магазин «Европа», гастроном «Кремлевский», кафе «Парадиз», — замах-то какой! Знай клинцев!.. Девочки дефилируют в шортиках и почти с открытой грудью, — вези хоть сейчас в Москву или Париж. А мужики все старообразные, замусоленные, провинциальные. Много пьяненьких. И обилие страшноватых грязных старух. И глаз ни на чем не отдыхает…
Хороша была лишь вечерняя прогулка в лесок. Холмисто и живописно, подмосковная Швейцария, народа никого, тишина, благодать. Нашли даже несколько земляничек. И все забыл — Пескову, Лизу, книги… В поезде в Клин забавлял бело-серый кот по кличке Маркиз. Принимал всякие позы и показывал розовый язычок. А вот у мамы Аркадия живет другой кот — матерый Кеша, который пропадает неделями, а когда бывает дома, то к нему приходят кошечки.
В Клину побыли денек, заночевали и с радостью вернулись домой, и сладкий голос Аркадия Погодина (другого Аркадия) нам сообщил по Эху: «В парке Чаир распускаются розы…».
Последний гонорар на АТВ за «Старую квартиру»: Малкин отомстил мне за самовольный побег со «Старой квартиры» и перечеркнул в ведомости положенную сумму и написал свою мизерную. Первая реакция: пойти и поругаться. Но затем плюнул на ситуацию: Бог ему судья!.. Такая же ситуация произошла в Комсомолке: я им принес кусок Луны, они хотели напечатать, но Мамонтов закричал: «Он не захотел вести рубрику, и поэтому его печатать не будем!». Прошло 3 года, а Мамонтов не забыл. Памятливые эти мамонты!..
В одном из корпусов дома на Набережной, где сгруппировалась некая группа изданий, неожиданно вышел на журнал «Элле», там они, оказываются, меня знают по «Космо» и по книге «Любовь и судьба». Я предложил идею: сделать двойное интервью с седым писателем и молодой актрисой. Они загорелись… «Элле» — журнал покрасочнее и пошикарнее, чем «Космополитэн», чувствуется парижский шик.
Главный редактор «Элле» — Елена Юдина подбирает собеседницу для интервью: Рената Литвинова, Елена Корюкова и, наконец, Наташа Петрова… А пока идет подбор, я кручу свои дела и, в частности, пишу биографию с эссеистическим уклоном об Иване Николаевиче Крамском. Тоже мучился, бедняжка, коли молил Третьякова: «Купите меня, пока я не испортился; может быть, я даже доходная машинка…». Я вот тоже доходная машинка, только вот мало покупают. Где мой Третьяков?..
Сунулся в редакцию ТВ-журнала «7 дней», еще в «Новую Юность», но у них маленький тираж, и не стал дергаться. Был в «Итогах», понравился висящий плакатик: суровый фэйс Зюганова и подпись: «Купи еды в последний раз». В банке «Менатеп» говорил с некоей Ирен Нильсен на предмет написания брошюры об истории дома, где они находятся. Еще один призрачный шанс заработать. Но между разговором и оплатой — дистанция огромная и часто непреодолимая… Даже в «Экране» побывал (бывший «Советский экран»). Борис Пинский очень загорелся, но, опять же, они в финансовой пропасти…
Мотаясь по Москве, видишь, как город лихорадочно готовится к своему 850-летию. В центре пыль столбом, все гудит и стучит. В Столешникове переулке появилась часовенка, будет пешеходная улица, как на Западе. На Пятницкой возник ресторан «Амстердам», ну, и прочие новации. Неужели Москва станет европейским городом?..
«Новый мир» — это мечта Ще: «Вот бы тебе там напечататься!..». По дороге заглянул и туда в один из дней, попал на Руслана Киреева, коллега или соперник по теме любви? Он сказал, что так, как я — всеохватно и энциклопедически — писать не может. Договорились, что я принесу в журнал Волконскую и Северянина, а он почитает. Вся редакция в портретах классиков. Александр Твардовский смотрел на меня не очень одобрительно: куда лезу?..
Неделя-ураган. И в этом урагане я завихрен целиком. А Витенька блаженствует от безделья, и его, на субботу-воскресенье, дама, как он выражается, увозит на пленэр. Ему там хорошо. «Но вот дама утомляет…»; «Вот, если бы мы были вместе с тобой, и поговорили, и в шахматы сыграли…», — мечтательно вздыхает Черняк.
Под утро 21-го, в понедельник, приснился кошмар: председатель колхоза Борис Немцов ставит в повестку собрания мой отчет о посевной кампании, а я не знаю, что и как, житель-то городской. В ужасе проснулся. Бред?!.. К сну или нет вышел в «Вечорке» мой материал об Окуджаве? Отнес Кирееву Волконскую и Северянина, он подарил свою книгу «Музы любви» с надписью: «Юрию Николаевичу — соратнику7 и сотоварищу, которого давно и внимательно читаю». Из «Нового мира» в «Арион». Показал кусочек Луны главному редактору, Алексею Алехину, он: «Сделайте подводку и приносите»…
22 июля у к/т «Ленинград» долго ждали с фотографом Владимиром Вяткиным кинозвезду Наташу Петрову (род. 23 авг. 1970; снялась в 12 фильмах, в том числе, у Валерия Тодоровского в картине «Любовь») — у нее сломалась машина. О, эти кинозвезды, одна морока с ними!..
Пришли к нам. И я пытал Наташу вопросами, и все писалось на маг. Тема: «Любовь вчера и сегодня». И пили чай. Звезда съела 7 шоколадных конфет — одни убытки! В ходе беседы я придумал «поцелуй поколений» (разрыв в 38 лет), и Наташа с радостью потянула свои губки (ни грамма стеснения, вот что значит актриса!), и Вяткин, урча, защелкал затвором фотоаппарата.
Вспоминательная ремарка. Я подарил Петровой свою книгу и журнал «Каприз», она обещала в ответ подвезти «Плейбой», где ее сняли, но так и не подвезла. И больше мы с ней никогда не виделись Остались лишь фотографии в «Элле» (5 июня, 2011).