Добил Рудика Нуриева — 62 стр. В «Вечорке» вышел «Штраус и его жены». Был в редакции журнала «Она», и вдруг открылась истина: что новая журналистика побеждает старую, для новой даже Виктория Токарева «совершенно беспомощно пишет», у нового поколения свой примитивно-вульгарный стиль, свое понимание юмора, свои «приколы». Для них я — какой-то реликт, осколок прошлого. Меня печатают там, где есть представители моего или среднего поколения, а где молодое — извините, места все заняты, и радостный крик «вау!».
И остается воспользоваться советом Иосифа Бродского, который советовал студентам Мичиганского университета:
«Старайтесь не обращать внимание на тех, кто пытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных… Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы… Каким бы отвратительным не было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы, историю, государство, начальство, расу, родителей, фазы луны, детство, несвоевременную посадку на горшок и т. д.».
Иосиф — умница. И он же: «Я часто думаю, насколько все бессмысленно
— за двумя-тремя исключениями: писать, слушать музыку, пытаться думать. А остальное… Сколько бессмыслицы всю жизнь приходится делать: платить налоги, подсчитывать какие-то цифры, писать рекомендации, пылесосить квартиру…».
Боюсь, что бегать по редакциям — это тоже глупость. Но тут вступает в права необходимость кушать… Беспокоит левая рука — не проходят боли. Плюс что-то с носоглоткой. Букет «болячек» и у Ще. И очень жалко леди Ди…
Звонил в «Терру». «Ну, как надумали?» — «Еще думаем». За такие грошовые деньги, и еще долго думают.
2 сент. Жара сменилась холодрыгой. Никаких переходов и полутонов: бац — и все!.. Утром сообщили по радио: умер Борис Брунов. Предложил мне писать сценарии для своей программы — и ушел. Не повезло мне, а как не повезло Борису Сергеевичу!
На следующий день отправился на 10-ю международную книжную ярмарку. Куча контактов, десятки обещаний и ничего реального. Лариса Ивановна из Дома Сабашниковых кокетливо мне сказала: «Вы замечательный автор, но не наш… Нельзя печатать других — вторгается чужая аура…». Это что-то новенькое в списке отказов.
4 сент. Бенефисный день: вышел московский календарь в ВК, Литературные юбилеи в «Вечорке» и там же (сначала даже не заметил) мой материал о Дзержинском — «Святой палач»… А у Ще в «Москвичке» — Анна Керн. «Семейный концерн действует!» — как сказал Павел Гусев, с которым повстречался в «Вечерней Москве». Но к себе, в МК, не приглашает…
С утра напечатал маленький комментарий для «Элле» — «Одиночество — это индивидуальный выбор», и днем поехал на генеральную репетицию в Геликон-оперу: «Царская невеста» Римского-Корсакова. На сцене дремучая Русь, с завистью, интригами, амбициями и заговорами и, конечно, во всем «немец» виноват. В целом, опера понравилась и не понравилась — такое двоякое впечатление.
6 сент. С Ще поехали в Центр смотреть карнавал в честь юбилея Москвы. Непривычное для Москвы красочное шествие, но, увы, это не Рио-де-Жанейро — мало музыки, танцев, и холодрыга. На одной из платформ увидел Светлану Варгузову в газовом платье и с обнаженной ножкой, с бокалом шампанского в руке. Как закричу: «Светлана!». А она увидела меня и помахала в ответ. Стоящие рядом в толпе, с большим интересом посмотрели на меня, — мне стало смешно… Хотели поехать на вечернюю иллюминацию, но уставшая Ще спросила: «А нужны ли нам эти лампочки?». «Не нужны», — согласился я. И пошли в нашу рощу, там гулянка и музыка, по микрофону кто-то пел: «Наш Борька — бабник!..». Танцы-шманцы, шашлыки, пиво шли под транспорантом «Дорогие хорошевцы!..». Значит, мы вышли за пределы нашего Сокола…
Вспоминал, как 15-летним пареньком «праздновал» 800-летие Москвы в 1947 году. Небо в прожекторах. Над городом висел портрет Сталина. Толкался на Болотной площади и покупал какую-то дешевую карамель… В журнале «Каприз» вышли три материала: «Моя Москва», Любовный календарь и очередная главка из сериала «Капризы любви». А вот у матери Гали Мишты не капризы, а беда: на пароходе украли книгу «От Рюрика до Ельцина», по которой она читали исторические сведения в радиорубке…
Сделал новые заявки. У меня на руках 4 рукописи: «Лабиринты чувств» (женская тема), «В одном флаконе» (герои — мужчины), «Разбитое сердце» (сборная) и Луна. Четыре рукописи — четыре книги, и никак! Тут «порадовал» товарищ по несчастью, поэт Эдуард Асадов: «Раньше я писал стихи, собирал сборник, приходил в издательство, клал книгу на стол, ее читали, издавали. Больше я не знал никаких проблем. Я получал гонорар, авторские экземпляры и — все». «А сейчас? — спросил Асадова корреспондент. «Чудовищно!.. Мне предлагают издавать книги на свои деньги…».
Прочитал я асадовские возмущения и почему-то вспомнил строки Есенина из поэмы «Сорокоуст»:
Время изменилось. Интересы людей. Литература упала в цене, а стихи и тем более. И напрасно сочинители льют слезы, хотя я и сам такой, пишущий, сочиняющий и льющий слезы… Что касается Асадова (1923), то это не мой поэт. Он недостаточно поэтичен и глубок, излишне оптимистичен, один его сборник даже называется «Компас счастья» (какое счастье?! Где он его видел?!). И еще он лжеромантичен, задавая дурацкие вопросы: «Зачем на свете люди лгут?». Нет, не мой, не мой!..
Вот, в магазине «Гилея» я купил том Георгия Шенгели «Иноходец» (за 45 тыс.), он — настоящий поэт, в свое время свергнувший с пьедестала Маяковского. У Шенгели есть стихотворение «Портрет Дориана Грея»:
В стихотворении 1928 года Шенгели обращался к Поэту: «Не верь — и не люби стихов…». А далее, почему. И в конце:
То же и дневник: успокаивает… Хотя, на какой-то маленький отрезок времени, а в остальное время — «Я затерян среди равнодушно висящей вселенной…» (Г. Шенгели, ноябрь 1941).
Для будущей книги допечатал Версаче — 30 стр. И схватился за Элвиса Пресли. Звезды со сложной судьбой… Людмила Телень в «Московских новостях» обещала помочь выйти на Владимира Гусинского — он улавливает идеи в воздухе, — а у меня идея продолжить Рюрика и написать книгу «Россия. XX век». Ну, а те, кто не олигарх Гусинский, говорят: «Все, что вы предлагаете, интересно, но нет денег», — так сказали мне в издательстве «Раритет».