Morgan Grenfell все больше беспокоила компания Morgan Guaranty, которая не позволяла ему выйти на жизненно важный и прибыльный американский рынок. В соответствии с законом Гласса-Стиголла Morgan Grenfell не мог функционировать в Нью-Йорке как инвестиционный банк. "И я уверен, что с точки зрения более старших сотрудников Morgan Grenfell мы все равно были американскими новичками - людьми второго сорта и клиринговыми банками", - говорит Род Линдсей.
Morgan Guaranty, тем временем, активно развивался на еврорынках, и к началу 1970-х годов в Лондоне работало около шестисот человек - почти столько же, сколько было в банке в 1950-х годах. Компании, которые пользовались услугами Morgan Guaranty на своих рынках, такие как Michelin и Siemens, стали обращаться к нему в Лондоне. Когда в конце 1960-х годов Дэнни Дэвисон стал управляющим Morgan Guaranty в Лондоне, он нашел Morgan Grenfell настолько сухим и сонным местом, что предпочел вести дела с Lazards или даже Warburgs - больное место Morgan Grenfell. Будучи связным с 23 Great Winchester Street, Дэвисон считал себя вправе делиться коммерческими секретами. В начале своего турне он присутствовал на встрече с партнерами, но обнаружил, что конфиденциальные разделы были аккуратно вырезаны из его справочника. Оскорбленный, он поклялся больше никогда не возвращаться. Это была все та же старая путаница, порожденная странной ситуацией, когда Morgan Guaranty владела огромным пакетом акций Morgan Grenfell, но должна была оставаться пассивной. Если это устраивало Банк Англии и Федеральную резервную систему, то противоречило логике и человеческой природе.
Примерно в это же время Лью Престон направил сэру Джону Стивенсу письмо, в котором выражал протест против растущих объемов операций Morgan Grenfell с иностранной валютой. Как его нью-йоркский банкир, он был обеспокоен чрезмерно большими открытыми позициями, которые приходилось покрывать Morgan Guaranty. "С этого момента наступило ощутимое охлаждение, хотя и в самой дружеской форме", - вспоминает один из бывших руководителей Morgan Grenfell. А в качестве банкира новой торговой операции Morgan Stanley Morgan Guaranty также периодически беспокоила своими овердрафтами.
Как показала захватывающая история American Tobacco в Gallaher, Morgan Grenfell и Morgan Stanley сблизила работа по слиянию. Теперь сэр Джон Стивенс из Morgan Grenfell и Билл Сворд из Morgan Stanley обдумывали схему более тесного глобального сотрудничества. Но они не могли работать без Morgan Guaranty, которая владела третью Morgan Grenfell и участвовала в Morgan et Compagnie International, парижской андеррайтинговой операции, унаследованной Morgan Stanley. (Последний в настоящее время занимается евродолларовым финансированием как минимум в два раза чаще, чем любой другой американский инвестиционный банк). Morgan Guaranty действительно был заинтригован идеей иностранного слияния после того, как делегация Morgan Grenfell предложила эту идею на конфиденциальной встрече в Нью-Йорке в августе 1972 года. Споры вокруг имени Morgan, особенно в Японии и на Ближнем Востоке, вызывали постоянные трения. Поскольку некоторые иностранные клиенты никогда не вникнут во всю византийскую историю Morgan, почему бы не извлечь выгоду из необходимости? Париж уже продемонстрировал фантастическую силу, скрытую в объединении усилий.
И вот 20 июня 1973 г., ровно через сорок лет после громогласных обличений Пекоры, члены трех домов Моргана отправились в отель Grotto Bay на Бермудских островах, где они проводили медовый месяц, на тайную встречу. Цель встречи - возродить Дом Морганов вне поля зрения американских властей. Меры предосторожности для обеспечения секретности были чрезвычайными. Операция получила кодовое название Triangle и была настолько засекречена, что о встрече знали только самые высокопоставленные лица. (Более шестнадцати лет спустя, когда Ральфа Лича, тогдашнего председателя исполнительного комитета Morgan Guaranty, спросили о бермудской встрече, он ответил: "Какая бермудская встреча?". Когда ему рассказали о ней, он с горечью сказал: "Ну и ну, должно быть, приятно быть инсайдером Morgan".) Для людей старшего поколения Morgan предлагаемое воссоединение выглядело как возможность вновь пережить дни славы. План предусматривал, что три дома объединят свой зарубежный бизнес ценных бумаг в компанию под названием Morgan International. Morgan Guaranty и Morgan Stanley должны были получить по 45% акций, а Morgan Grenfell - оставшиеся 10%. Новая структура, в свою очередь, будет владеть половиной Morgan Grenfell. В зарубежных странах, где они раньше враждовали, эти три дома будут сотрудничать. Это было бы элегантным решением хронической проблемы идентичности.
Важное значение для этих обсуждений имело важное событие, произошедшее в Morgan Guaranty. В 1969 году компания создала однобанковскую холдинговую компанию J. P. Morgan and Company, возродив название, не использовавшееся со времен слияния Guaranty в 1959 году. "Были споры по поводу отказа от названия Guaranty в пользу холдинговой компании", - пояснил Гвидо Вербек. "Но мы просто хотели продолжать продвигать имя Morgan. Оно было магическим". Поначалу Morgan Guaranty составляла практически всю компанию J. P. Morgan and Company, но постепенно она стала сокращаться по мере превращения Morgan в диверсифицированный финансовый конгломерат. Такие холдинговые компании позволяли банкам расширять свою деятельность в лизинговой и других сферах и выпускать коммерческие бумаги, не подпадающие под предельные процентные ставки Федеральной резервной системы. Наряду с компакт-дисками, коммерческими бумагами и евродолларовыми депозитами, они помогли освободить "Уолл" от ограничений Гласса-Стиголла. Эта новая свобода, возможно, сделала банк более скептичным по отношению к любому альянсу.
При всей своей образной привлекательности и историческом резонансе Бермудская встреча потерпела фиаско. Основное препятствие было политическим: если банки больше не действовали под прямым политическим контролем, как это было в случае с иностранными кредитами 1920-х годов, они все равно вели себя в целом в соответствии с национальными интересами. Они инстинктивно стремились к государственной защите иностранных займов и не могли случайно бросить вызов Государственному департаменту или Министерству иностранных дел. Как и в 1930-е годы, геополитические расхождения в политике США и Великобритании затрудняли сотрудничество. "Morgan Grenfell ссужал деньги нашему другу Кастро в Гаване", - рассказывал Уолтер Пейдж, занимавший в то время пост президента Morgan Guaranty. "Они также давали деньги Северной Корее. Мы не могли этого делать, и Morgan Stanley тоже не мог. Подобные вещи делали это практически невозможным". Кубинский и северокорейский кредиты были фактически гарантированы британским правительством. Благодаря сэру Джону Стивенсу Morgan Grenfell также активно занимался кредитованием экспорта в страны "железного занавеса".
Для Morgan Grenfell эта встреча выявила старое амбивалентное отношение к "старшему брату" у гордого и чувствительного младшего партнера. Будучи самой маленькой из трех домов Morgan, британская компания опасалась, что ее будут подавлять более крупные американцы. Особенно сильно это чувство проявлялось в отделе корпоративных финансов, который грозил бунтом в случае реализации сделки. Великобритания собиралась вступить в Общий рынок. Исходя из этого, Дэвид Бендалл из Morgan Grenfell ратовал за особую роль Великобритании, утверждая, что его фирма имеет наилучший доступ к странам Содружества и должна "возглавить" новое совместное предприятие в Европе. "Полагаю, что я был тем, кто поставил ногу в тарелку", - сказал Бендалл. "Американцы сказали, что это самый шовинистический поступок, который они когда-либо слышали. Но мы чувствовали, что нас вписывают в чужую структуру". Льюис Престон и сотрудники Morgan Guaranty считали, что их ввели в заблуждение относительно степени энтузиазма Morgan Grenfell. Их подтолкнули к встрече, полагая, что сделка между Morgan Grenfell и Morgan Stanley неминуема. Оба американских дома были также глубоко оскорблены намеком Бендалла на то, что американцев недолюбливают в Европе. Престон был настолько возмущен, что пригрозил продать третью часть акций Morgan Guaranty, но вскоре был успокоен председателем совета директоров Morgan Эллмором К. Паттерсоном.
Переворот, совершенный Болдуином в Morgan Stanley, добавил сложностей. На сайте было представлено новое поколение, чья грубая, напористая энергия и непочтительный стиль оскорбляли чувства Morgan Grenfell. "Ребята из Morgan Stanley были настоящими "хвастунами", - вспоминал один из сотрудников Morgan Grenfell. "За версту было видно, что они просто хотят ухватить. Они полагали, что получат право командовать и руководить компанией". Многие "скептики" Morgan Stanley, в свою очередь, считали Morgan Grenfell похожим на торговый банк, полный ленивых, напыщенных герцогов и графов, использующих анахроничные методы. Они не собирались играть вторую скрипку перед британцами.
У сотрудников Morgan Guaranty были тайные сомнения по поводу нового предприятия с Morgan Stanley. Как отметил бывший сотрудник банка "23 Wall", "в банке всегда было ощущение, что на Уолл-стрит [т.е. в Morgan Stanley] полно богатых людей". Разница в зарплате всегда была больным вопросом: партнер Morgan Stanley мог заработать 150 тыс. долл. в плохой год и 500 тыс. долл. в хороший, так что даже младший партнер мог зарабатывать больше, чем председатель совета директоров Morgan Guaranty. Тот, кто оставался в Morgan Guaranty, должен был верить, что она представляет собой нечто высшее. Иначе почему бы не спрыгнуть с корабля и не перейти в более прибыльную Morgan Stanley?
Morgan Guaranty также ревностно хранила плоды впечатляющего десятилетия создания зарубежных филиалов и участия в капитале иностранных банков. Из всех трех компаний она пережила самый бурный рост, выйдя далеко за пределы маленького тепличного банка, стоявшего в тени Morgan Stanley в 1950-х годах. "К Бермудским островам Morgan Guaranty уже была реальной структурой в этом мире и стояла на ногах во многих местах, чем любая другая", - пояснил Уолтер Пейдж. "Мы бы отказались от многого, чего уже достигли в Японии, Австралии, Сингапуре и Гонконге". К 1972 году треть прибыли J. P. Morgan and Company поступала из-за рубежа, а через несколько лет эта цифра превысила 50%. Компания быстрее и дальше всех продвинулась по пути глобализации и не хотела делиться своей добычей с другими.
Последний набор оговорок в этой сложной игре исходил от Morgan Stanley. Окрыленная успехом в Париже, эта компания, по понятным причинам, чувствовала себя нахально и уверенно и была готова действовать за рубежом в одиночку. "Они считали себя большими, независимыми, успешными и не нуждались в няньках", - вспоминает один из наблюдателей. Однако не все были против. Шеппард Пур позже говорил: "Интернационалисты считали, что расширение наших связей за рубежом будет полезным. Внутренние люди считали, что мы отдадим больше, чем получим". Фрэнк Петито, обеспокоенный ограниченностью капитала Morgan Stanley, считал, что его фирма нуждается в глубоких карманах Morgan Guaranty. (Но Болдуин, с подозрением относившийся к зарубежному бизнесу, который он часто считал пустой тратой времени и денег, не дал необходимого толчка, несмотря на свою сентиментальную привязанность к имени и истории Morgan.
На встрече на Бермудах Дом Моргана - мечта, возможность, желание - перестал существовать. После этого три фирмы в основном разошлись по своим дорогам и превратились в самостоятельных и довольно враждебных конкурентов. Эпоха взаимосвязанных партнерств, сфер интересов и таинственного взаимодействия финансовых сил закончилась. В 1974 году Morgan Grenfell открыла представительство в Нью-Йорке - первый плацдарм для контрнаступления. В гораздо большей степени, чем две другие фирмы, она пострадала бы от неудачи Бермудских островов, которые могли бы обеспечить ей сильное и раннее присутствие на мировых рынках ценных бумаг, хотя и ценой потери своей самобытности. Меньшинство, возглавляемое лордом Катто, прозорливо полагало, что лучше быть крупным игроком на глобальных рынках, пусть даже в роли младшего игрока, чем быть обреченным на второсортную автономию. В 1976 году Morgan Stanley выкупил оставшуюся треть парижского подразделения, переименовал его в Morgan Stanley International и перевел в Лондон под управление Арчи Кокса-младшего. В 1979 г. Morgan Guaranty, оправившись, наконец, от травмы, нанесенной Швабом, создал в Лондоне компанию Morgan Guaranty Limited для андеррайтинга на еврорынке, противостоящую предприятию Кокса. Оба раза Morgan Grenfell отклонял приглашения к участию, боясь быть поглощенным. Теперь три дома Morgan будут сражаться друг с другом без устали.
На Бермудских островах дом Морганов умер тихой смертью. В характерном для Морганов стиле сами похороны были неизвестны внешнему миру. В прессе не появилось ни одного некролога, все умерло в тайне.
В то время как Morgan Guaranty в середине 1970-х гг. сохраняла благородный, воспитанный стиль банковской деятельности, Morgan Stanley экспериментировал с более мускулистым подходом к бизнесу. Она столкнулась с конкурентными угрозами, которые не позволяли использовать старый манерный стиль Morgan. При всей своей хвастливости и раздутой груди компания была очень уязвима, как понял Боб Болдуин, когда проводил кампанию по созданию новой торговой операции с акциями и облигациями. В качестве главного наглядного пособия Болдуин демонстрировал старое надгробное объявление и указывал на легионы погибших конкурентов. Теперь Morgan Stanley столкнулся с целым рядом мощных соперников, таких торговых держав, как Salomon Brothers и Goldman, Sachs, а также с гигантом розничной торговли Merrill Lynch. Джентльменский стиль ведения бизнеса становился привилегией, которую компания больше не могла себе позволить. Morgan Stanley не выдавал своего кризисного настроения. С такими клиентами, как
General Motors, Exxon, General Electric, AT&T и Texaco, то паники не было. Как писал в 1974 году журнал Business Week, "это по-прежнему самый престижный из инвестиционно-банковских домов, и его имя по-прежнему открывает двери повсюду". Даже внешне партнеры Morgan Stanley казались невосприимчивыми к расслабленному виду того времени. По поводу фотографии двух десятков мрачных партнеров, проиллюстрировавшей статью в Business Week 1974 г., один из авторов заметил: "Фотография выглядела так, как будто ее позировали на съезде гробовщиков".
Тем не менее, кризис таился под поверхностью. Историческая роль инвестиционного банкира как посредника и привратника на рынках капитала обесценивалась. Зрелые компании теперь могли продавать коммерческие бумаги или размещать долговые обязательства в частном порядке в институтах. Некоторые компании стали настолько богатыми - Ford, Sears, Roebuck, General Electric, - что сами стали выступать в роли банков. Льюис Бернард из Morgan Stanley точно предсказал: "Клиенты будут стараться делать больше для себя. Наша главная конкуренция - это наши клиенты".
Новое торговое и дистрибьюторское крыло укрепило андеррайтинговый бизнес Morgan Stanley. В то же время оно подчеркнуло тот факт, что андеррайтинг превращается в рутинный товарный бизнес. Morgan Stanley требовалось еще одно главное событие, а не новые побочные шоу. Он нашел ответ в хищном мире слияний и поглощений, создав в начале 1970-х годов первый на Уолл-стрит отдел слияний и поглощений. Как уже выяснил Morgan Grenfell, это был идеальный бизнес для шикарных, но бедных капиталом фирм.
Работа по слиянию компаний была для фирмы не в новинку. В 1950-х годах Northey Jones объединила несколько компаний по производству ковров в корпорацию Mohasco. Алекс Томлинсон был сватом для British Petroleum при покупке крупного пакета акций Standard Oil of Ohio. (Роль Morgan Stanley была скрыта, чтобы не разгневать своих клиентов из числа семи сестер, которые могли не принять нового нефтяного гиганта на американском рынке). А Билл Сворд помогал Morgan Grenfell в поглощении компанией American Tobacco компании Gallaher. В прошлом Morgan Stanley получал скромное вознаграждение за такую работу или использовал ее в качестве бесплатного лидера убытков для привлечения андеррайтинга. Работа по слиянию являлась частью общих консультационных отношений с клиентами. Теперь некоторые партнеры Morgan Stanley возражают против того, чтобы рекламировать эту работу как отдельную услугу. Такая сегментация бизнеса, известная как транзакционный банкинг, постепенно вытесняла прежнюю систему комплексного взаимодействия с клиентами, или relationship banking.
По большей части Morgan Stanley пережил волну конгломератов 1960-х годов. Это движение попыталось свести разнородные компании к единому расчету прибыли и убытков. Конгломераты объединяли десятки несвязанных между собой предприятий, чтобы обойти антимонопольные ограничения, которые могли препятствовать внутриотраслевым слияниям. Это увлечение изменило корпоративный ландшафт, создав восемнадцать из ста крупнейших компаний Америки; в 1960-х годах исчезло двадцать пять тысяч предприятий. Многие поглощения финансировались за счет раздутых цен на акции самих конгломератов - финансовый фокус, который заставил Morgan Stanley понервничать. На самом деле компания не была вынуждена участвовать в этом ажиотаже. Большинство конгломератов представляли собой начинающие компании, а не "голубые фишки" из числа клиентов Morgan Stanley.