Greenhill будет вспоминать Inco с ностальгией, в то время как Фрэнк Петито окажется более трезвым и неоднозначным по отношению к враждебным рейдам, узаконенным Morgan Stanley. "Многие из них не удались", - говорил он впоследствии. "Но надо помнить, какие были времена. И всегда руководство хотело их проводить". Это было евангелие Morgan Stanley в 1970-е годы - что фирма была пассивным инструментом своих клиентов, даже в некоторой степени безвольной стороной. Greenhill настаивала: "Уолл-стрит не создавала тенденцию к слиянию. . . . Мы обеспечиваем заключение сделок". Если такой детерминистский взгляд избавлял фирму от ответственности, то он также выдавал некую невысказанную тревогу. Greenhill никогда не могла произнести слова "враждебный" или "недружественный". "Мы предпочитаем не называть их недружественными поглощениями", - заявил он в интервью журналу Business Week в 1974 году. "Если руководство не идет навстречу, это не значит, что сделка не отвечает интересам акционеров, и Morgan Stanley никогда бы не позволил себе ввязаться в сделку, которая таковой не является".
Подобно рейду Роберта Янга на New York Central, компания Inco-ESB продемонстрировала "выстрел в темноте", характерный для враждебных поглощений. Когда Greenhill набросилась на Fred Port, компания только что зарегистрировала рекордную прибыль за финансовый год - более 300 млн. долл. Несмотря на все свои обещания, Inco не смогла улучшить этот показатель. Компания ESB оступилась в конкурентной борьбе с батареями Dura-cell и необслуживаемыми автомобильными аккумуляторами Delco-Sears. К 1980 г. компания стала приносить убытки, и новый председатель совета директоров, Чак Бэрд, выставил ESB на продажу, заявив, что ему не нравится ее бизнес, ориентированный на розничную торговлю. То, что Боб Гринхилл впоследствии с тоской вспоминал об Inco-ESB, многое говорит о том, как инвестиционно-банковская деятельность становилась оторванной от экономических реалий, связанных с рабочими местами, заводами и людьми. По какой логике поглощение могло быть расценено как победа? Инвестиционные банкиры стали смотреть на бизнес своих клиентов в более краткосрочной перспективе.
Как только Morgan Stanley санкционировал недружественные поглощения, конкуренты тут же включились в работу. Через год Джордж Шинн из First Boston объединил усилия Брюса Вассерштейна и Джо Переллы для организации отдельной операции по слияниям и поглощениям. В 1974 году 100 млн. долл. еще считались крупной сделкой. К 1978 году более восьмидесяти сделок превышали эту сумму, а диапазон от 500 до 600 млн. долл. стал обычным явлением. В отличие от конгломератных поглощений 1960-х годов, которые финансировались за счет акций приобретаемой компании, новые поглощения осуществлялись в основном за счет денежных средств. Поскольку Morgan Stanley получал комиссионные в процентах от общей суммы сделки, его прибыль резко возросла.
Как и торговые операции, работа по поглощениям способствовала диверсификации фирмы. В отдел слияний и поглощений были направлены три женщины-специалиста. Однако Гринхилл и его коллеги-мужчины возвели вокруг женщин стену и выделили их в отделы "статистики". Их жены также сговорились низвести женщин до статуса второго сорта: когда незамужние сотрудницы Morgan Stanley собирались ехать в Лондон и Кливленд по делам о слияниях и поглощениях, две раздраженные жены позвонили им и заявили, что они не согласны. До середины 1980-х годов ни одна женщина в Morgan Stanley не стала управляющим директором.
Переход Уолл-стрит на работу по слияниям перерос в давку после 1 мая 1975 года, когда SEC отменила фиксированные комиссионные по сделкам с акциями. Это лишило ценные бумаги легкого и надежного потока доходов и заставило их искать новый бизнес. Morgan Stanley, который теперь проводил блочные сделки для учреждений, активно лоббировал эту меру. Боб Болдуин, позаимствовав термин из своей военно-морской карьеры, предупредил, что "Mayday" может привести к краху 150-200 региональных фирм - тревожный прогноз оказался заниженным. Morgan Stanley рассматривал эти региональные фирмы как возможный буфер против таких гигантов розничной торговли, как Merrill Lynch. Будучи главой оптовой фирмы, долгое время опиравшейся на региональных брокеров, Болдуин не хотел видеть гибели столь ценимого им мира синдикатов.
Когда в 1975 г. наступил "майдай", Morgan Stanley попытался переломить ситуацию и удержаться на старых ставках. По Уолл-стрит распространились необоснованные слухи о том, что компания может исключить из своих синдикатов все фирмы, которые опускаются до снижения цен, - это обвинение Болдуин назвал "возмутительной ложью". Однако сдержать море перемен было невозможно, и ставки комиссионных для институциональных инвесторов упали на 40%. Из этого пепла возникла новая, пиратская Уолл-стрит. Даже консервативные фирмы стали применять тактику, которая раньше считалась подходящей только для недовольных аутсайдеров. В ходе поглощения Inco-ESB именно Morgan Stanley, флагман Уолл-стрит, первым развернул "Веселый Роджер", и ему предстояло плыть по все более неспокойному морю.
ГЛАВА 30. ШЕЙХИ
Для Morgan Guaranty рецессия 1973-74 гг. также стала новым неспокойным миром. Арабское нефтяное эмбарго и последовавший за ним скачок мировых цен на нефть привели к инфляции и обвалу финансовых рынков. После того как в начале 1970-х годов были отменены фиксированные валютные курсы, торговля иностранной валютой превратилась в дикую игру в покер. В ноябре 1973 г. президент Morgan Уолтер Хайнс Пейдж предостерег друзей из Franklin National Bank от чрезмерного увлечения валютными операциями и незаметно обратил внимание ФРС Нью-Йорка на эту проблему. В мае 1974 г. убытки Franklin от валютных операций привели к первому крупному банкротству со времен депрессии и самому крупному банкротству в истории США. В июне, когда Bankhaus Herstatt, крупнейший частный банк Западной Германии, загадочным образом обанкротился, это повлекло за собой убытки Morgan Guaranty в размере 13 млн. долл. Осенью того же года Fortune предупреждал: "Финансовая система страны столкнулась с самым серьезным кризисом со времен банковского праздника 1933 года. Это кризис доверия. Общественность все больше беспокоится о платежеспособности даже самых прибыльных банков".
Когда над банковским миром сгустилась непроглядная мгла, банки неожиданно соблазнились арабскими нефтедолларами. Если арабы вызвали финансовый кризис, то они же стали и его очевидным лекарством. Для Morgan Guaranty, с трудом удерживавшего баланс, ливень нефтедолларов был сюрреалистической красоты, как радуга в бурю. "Мы так беспокоились о долларах", - говорит Уолтер Пейдж. "А тут появились саудовцы с большим количеством долларов, чем мы умели хранить. Вам почти пришлось стать саудовцами - быстро". Нефтедоллары стекались в основном в четыре американских банка - Morgan Guaranty, Chase, Citibank и Bank of America. Будучи по натуре снобами, арабы предпочитали консервативные банки с "голубыми лентами" и ценили ауру старых денег, сдержанный стиль Morgan и его решительно христианское прошлое (до 1980-х гг. в банке не было ни одного высокопоставленного сотрудника-еврея).
В то время как банкиры роились на Ближнем Востоке, преклоняясь перед саудовскими шейхами, Morgan Guaranty пользовалась доступом, который не мог повторить ни один ковровый мошенник. Тайные отношения между Морганом и Саудовской Аравией зародились еще в начале 1930-х годов, когда в качестве временных банков выступали лавки по обмену денег с глинобитными полами. В апреле 1933 г. калифорнийская компания Standard Oil (Socal) заключила первую нефтяную концессию с министром финансов Саудовской Аравии Абдуллой Сулейманом. Они договорились о первоначальном кредите в размере 30 тыс. фунтов стерлингов золотом, плюс арендная плата за первый год в размере 5 тыс. фунтов стерлингов золотом. С выплатой кредита возникла проблема, поскольку допотопная саудовская денежная система использовала только монеты из толстого металла, а бумажные деньги королевство собиралось ввести только через двадцать лет. Поэтому для оплаты было доставлено золото - огромные груды золота.
Сделка едва не сорвалась, когда Рузвельт, прислушавшись к советам Уолтера Липпмана и Рассела Леффингвелла, ввел эмбарго на экспорт золота из США. Как американской компании, Socal требовалось разрешение Казначейства США на поставку золота в Саудовскую Аравию. Пока компания ожидала официального разрешения, ее будущее в Саудовской Аравии, казалось, зависело от одной этой поставки золота. 26 июля 1933 г. Дин Ачесон, бывший в то время заместителем министра финансов, отказал компании Socal в ее просьбе. Тогда паникующая нефтяная компания в обход новых правил купила 35 тыс. золотых суверенов в лондонском отделении Guaranty Trust.
В начале августа 1933 г. это золото черного рынка отправилось в Персидский залив на борту лайнера компании P&O. По прибытии представитель Socal под бдительным взглядом Сулеймана пересчитал тридцать пять тысяч монет. Когда саудовцы спросили, что им делать с этими деньгами, Socal порекомендовал Guaranty Trust. В течение многих лет американские нефтяники переправляли миллионы британских золотых суверенов саудовцам на кораблях и самолетах. К 1940-м годам Сокал привлек в свое нефтяное царство в пустыне компании Texaco, Standard Oil of New Jersey и Mobil, создав новую компанию, получившую название Arabian-American Oil Company, или Aramco. Aramco возводила различные сооружения - от больниц до корыт для верблюдов, оказывая на королевство влияние, не уступающее влиянию самой саудовской королевской семьи. Импортируя большое количество материалов, Aramco постоянно нуждалась в аккредитивах и других старомодных банковских услугах. И ее надежным банкиром стала компания Guaranty Trust.
Гарольд Андерсон из Guaranty был, пожалуй, единственным американским банкиром, который после Второй мировой войны регулярно ездил в Саудовскую Аравию, хотя там уже прочно обосновались голландцы и французы. (Нидерландское торговое общество обслуживало индонезийских паломников в Мекку.) Будучи давними торговцами верблюдами, арабы ценили личные отношения, и добродушный и легкий Андерсон привозил им яркие подарки, такие как шипованные седла, чтобы завоевать их дружбу. Guaranty предоставляла Саудовской Аравии кредиты под доходы от продажи нефти (возможно, включая небольшие личные займы королю Сауду), а также управляла долларовыми счетами ведущих саудовцев. Будучи банкиром Aramco, Гаранти также управлял доходами от продажи саудовской нефти в долларах.
Хотя в 1950-е годы J. P. Morgan and Company не имела никаких дел с Саудовской Аравией, она была банкиром другого вездесущего гиганта Аравийского полуострова - компании Bechtel, теневого мирового строительного гиганта, осуществлявшего реальное строительство для Aramco. Компания Bechtel установила тесные партнерские отношения с саудовским предпринимателем Сулиманом Олаяном, некогда диспетчером Aramco без гроша в кармане, который в итоге получил более 1 млрд. долл. и 50% акций компании Saudi Arabian Bechtel Company. Будучи членом Международного совета Morgan Guaranty, Олаян стал частью плотной, непроницаемой паутины, нити которой связывали Morgan Guaranty, Bechtel, саудовскую королевскую семью и американские нефтяные компании.
О министре финансов Сулимане часто говорили, что он, как скупец из сказки, хранит национальные богатства - серебряные риялы и золотые суверены - в сундуке, стоящем под его кроватью. Это был один из немногих портативных центральных банков в мире. После 1950 г., когда саудовцы стали делить роялти с компанией Aramco по более справедливому принципу "пятьдесят на пятьдесят", монеты стали заполнять хранилище длиной семьдесят футов, шириной семьдесят футов и высотой восемь футов. Старых средневековых финансов уже не хватало. Однако любая попытка модернизировать денежную систему наталкивалась на исламский запрет на выплату или получение процентов.
В 1952 г., когда саудовцы создали центральный банк, они не стали называть его так, чтобы не разжигать верующих. Вместо этого они хитроумно назвали его Денежным агентством Саудовской Аравии (SAMA), которое начинало свою деятельность с суммой около 15 млн. долл. Оно выпускало саудовские золотые монеты и первые бумажные деньги для паломников в Мекку. Постепенно они вытеснили весомую монету королевства. Но многие воины пустыни и служители королевства предпочитали твердые драгоценные металлы, и сам король Фейсал хранил мешки с серебром в подвале Нидерландского торгового общества.
Помощь Morgan Guaranty в реформировании саудовских финансов оказал замечательный человек по имени Анвар Али, пакистанец, который впервые приехал в Саудовскую Аравию на двухнедельную стажировку в качестве руководителя ближневосточного отделения МВФ. В 1958 г. саудовцы назначили его управляющим SAMA. Его задача состояла в том, чтобы привести в порядок финансы королевства, которые в то время находились в критическом беспорядке в результате коррупции, инфляции и непомерных расходов. (Саудовский королевский дворец имел вторую в мире по величине систему кондиционирования после Пентагона). Али был мягким и ученым, набожным мусульманином в очках в серебряной оправе и элегантных западных костюмах. Он стал личным финансовым советником короля Фейсала. В качестве управляющего САМА он владел большим количеством нефтедолларов, чем кто-либо на земле, большим количеством золота, чем Мидас. Как писал в 1974 г. журналист Тад Шульц, "не многие короли и президенты обладали такой личной властью". Неплохо жонглируя семантикой, он превратил проценты в доходность инвестиций, что позволило САМА накопить современный портфель ценных бумаг, не оскорбляя Аллаха. "Одним из первых, что Анвар рассказал мне о финансовых затруднениях, с которыми он столкнулся, было то, что он с ужасом обнаружил, что многие саудовские счета в Нью-Йорке не приносят никаких процентов", - вспоминал Уильям Д. Туми, работавший в то время в посольстве США в Саудовской Аравии. "Он счел трогательным, что банки настолько чувствительны к религиозным предрассудкам саудовцев, не позволяющим им получать проценты".
Для разработки портфельной стратегии Али привлек небольшую группу западных банкиров, которых в этой окутанной мифами среде иногда называют "Белыми отцами" или "Тремя мудрецами". Среди них был высокий, со свекольными бровями Джон М. Мейер-младший, в то время глава международного подразделения Morgan, а затем председатель совета директоров. Али предпочитал такие консервативные инвестиции, как казначейские ценные бумаги, и Мейер был как раз тем человеком старой закалки, который мог ему понравиться. (В банке его прозвали "Муди Мейер", поскольку он помнил в мучительных подробностях записи Муди по каждой ценной бумаге, вплоть до самого мелкого индоссамента). Кроме того, Мейер был скрытным, непостижимым, и ему доверяли за его простую правдивость. Он, в свою очередь, восхищался неподкупностью Али в стране, изобилующей коррупцией. (Помощник Гарольда Андерсона Джон Бохоу с сарказмом говорил коллегам: "Никогда не ведите бизнес в стране, где часть года не носят шинелей"). Переведя депозиты SAMA в Morgan Guaranty, Али сделал его основным саудовским депозитарием. Банк, в свою очередь, принял на работу сына Али - Пашу, выпускника Йельского университета.