Деньги… При желании Табунов мог бы припомнить множество событий – больших и не очень, – так или иначе связанных с деньгами. Вот, он восьмилетний, лежит на полу и, запустив руку под шифоньер, достает из своего тайника баночку. Обыкновенная картонная, с жестяной крышкой, баночка из-под витаминов. Там – всё его богатство, копеек восемьдесят. А надо – три рубля пятьдесят копеек. И тогда тот шикарный луноход, на который он ходит вздыхать почти каждый день в «Детский мир», будет его. А пирожков с мороженым он потом наестся, сейчас не до них. Он опускает в баночку ещё один сэкономленный двадцатник, вздыхает и нахлобучивает на банку железную крышечку…
А вот он сидит зареванный в углу и со страхом следит за тем, как отец выдёргивает из своих брюк ремень. Рядом, на столе – большая глиняная фигурка. Сверху у неё – прорезь. Это опять копилка, но уже не его, а бабушкина. Однажды, перенося её на другое место, он продавил пальцем в её основании дырку. Продавил нечаянно, просто стенка оказалась слабенькой. Несколько монет и высыпалось. Он их подобрал, осколок глины приладил на место. А потом в течение двух или трёх недель его словно магнитом тащило к проклятой копилке, и каждый раз он брал только одну монету – на мороженое. Последняя вытащенная им монета оказалась меченой крестиком, которого он не заметил…
А вот он уже старшеклассник, мучительно краснеет и признаётся своей девчонке, что у него не хватает денег расплатиться за заказанное в кафе. Он до сих пор не может забыть ухмылку официантки, он помнит, как раскрывала кошелёк его подруга, он помнит, как стыдно, как гадко стало тогда у него на душе…
И всё же не эти узелки стали главными. Наиболее крепко и наиболее крупно завязался самый первый узел. Тот самый, когда однажды из десятка разномастных игрушечных машинок мать купила ему самую некрасивую, самую неказистую, ту, на которую он и смотреть-то не хотел, ту, которой и играть-то не хотелось ни вот столечко. Года три-четыре было тогда Витюшке Табунову. Всего-навсего. Но корявая машинка запомнилась навек. Она была неказиста, но зато дёшева. А дёшево, объяснила ему мать, это когда стоит мало. Чем красивее, чем лучше, тем дороже, тем больше денег надо отдать. Деньги? Что такое деньги? Да вот же они, ты же видел уже. Почему я не дала больше? Почему не дала эти? О, эти, сынок, не для твоих машинок. Сейчас мы вот хлеба пойдём купим, молока, сахара. Ты что! Ты почему бросил машинку на пол?!
Так Витя узнал, что такое деньги. Потом, став уже больше, он поймёт, что иначе и быть не могло. Семья их жила небогато, отец к тому же выпивал. Своего дома у них тогда ещё не имелось, скитались по «чужим углам», как горько говаривала мать, – откуда взяться деньгам? Да и не один Витя существовал в семье Табуновых, сестре старшей тоже какие-никакие куклы требовались.
Да, он поймёт всё это. Но одновременно поймет и то, что без денег плохо. Очень неудобно и очень стеснительно жить без денег. Стыдно и неуютно. И уже тогда он решил для себя: нет, у него, когда вырастет, будет много денег. Столько, сколько захочет.
И вот он вырос. Сейчас ему уж тридцатник ломится, и последние два месяца мысли его заняты исключительно одной особой, у которой этих самых денег видимо-невидимо.
… Однажды услышав, Табунов уже не мог забыть про зимняковские тыщи. От безобидных мечтаний о том, как можно распорядиться этими деньжищами, он незаметно для себя перешёл к разработке планов их захвата. Звучит-то как –
Странная игра продолжалась до тех пор, пока Табунова не осенило. Он вдруг понял: тыщи-то
Открытие почти потрясло его. И – испугало. Он вдруг ощутил, как внутри его что-то быстро и неотвратимо перестраивается, как киношный недостижимый «дипломат» с плотно уложенными пачками бутафорских банкнот превращается в осязаемую, близко лежащую – только руку протяни! – кучу настоящих денег. Мираж отстаивался в реальность. В такую реальность, к которой так и тянется рука. И рука – потянулась. Начала щупать. Искать. Пока ещё играючись, но игра постепенно оформлялась в возможную реальность.
Табунов уже почти всерьез нащупывал варианты. Почти – это опять-таки лазейка. Для успокоения совести. Но окончательное решение пока только зрело. Он не был человеком быстрых решений. Он всё просчитывал, всё взвешивал – в вариантах плана, в самом себе. Работа шла адская, тошная, невыносимая. Его, до сей поры добропорядочное, существо раздирали десятки чувств – от страха и жесточайших сомнений до экстазного полуобморочного восторга.
… Поочередно отпали все возможные варианты отъёма денег. Всё, кроме одного. Табунов остановился на нём по нескольким, принципиально важным причинам.
Первая – высокий уровень безопасности исполнителя (исполнителей).
Вторая – отсутствие даже намеков на так называемые «мокрые» и другие близкие к ним штучки.
Третья – минимум помощников.
Четвёртая – помощником этим вполне мог стать родной, а значит, надёжный человек. Ну, во всяком случае – более надёжный, чем прочие. Минимумом в количестве и максимумом в качестве представлялась ему сестра Татьяна. К тому же, как никто мотивированная.
… Так, постепенно, умственные упражнения его перешли в режим реального дела. И принялся Табунов за него как истый инженер – акцию «по изъятию денег» он даже не планировал, он её – конструировал. Как сложный технический узел – эффективный, надёжный, безопасный.
Рубль 5
Век XXI, десятые
Стремя судьбы