Но тут же зябко передёрнула плечами и неуверенно шепнула:

– Слышь, Вика… А может, ну его к лешему, а? Может, не надо? Что мы, в самом деле… Не проживём, что ли? Как-то всё это…

В глазах её снова сгустился страх. Табунов, не мигая, смотрелся в него, как в мутное кривое зеркало, и видел там себя – маленького, с гибким шлангом вместо хребта, дрожливого, с омерзительным липким потом в подмышках.

Он скрипнул зубами.

– Татья-на-а, – склоняясь к её уху, протяжно шепнул он. – Это же шанс. Если мы откажемся от него, мы всю оставшуюся жизнь будем потом жрать себя. Знаешь, по кусочку, по кусочку и сожрём. Понимаешь?

– Понимаю. Только страшно, Вить.

– А-а, страшно… а ты как думала? За всё ведь платить надо. Кому как не тебе, работнику нашей славной торговли, должно быть это известно?

– Я всё время боюсь. Что она догадается.

– Ну это ты брось, – отстранился он от сестры. – Бояться – нечего. Не-че-го! Я же объяснял тебе – операция железная. Стальная! Что бы ни случилось, мы недосягаемы. Понимаешь? Ни одной зацепочки. Ни од-ной. Понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула Татьяна.

– Вот и отлично. Ты всё сделала, о чём я тебя просил?

– Да… – как-то неуверенно ответила Татьяна. – Всё.

– Точно? Хорошо. И будь осторожна. Оч-чень осторожна. Хотя… Хотя вся осторожность для тебя сейчас – ничего больше не предпринимать. Ни-че-го. Совсем! Поняла?

– Поняла.

– Ты свою часть дела сделала. Теперь очередь – за мной. И – замри. Веди себя, как всегда. Отношения с ней – не хуже и не лучше, чем до того. Отношения должны быть прежние. Прежние!

– Ну чего ты, Вика. Ты говорил уже…

– Ничего. Не лишне ещё раз послушать.

Табунов усмехнулся – он поймал себя на том, что говорит с сестрой каким-то менторским, занудливым тоном.

– Ну да ладно… – погладил он её плечо. – Иди, Танча, со Светкой поболтай.

Проводив сестру взглядом, он вдруг вспомнил, как две недели назад у них состоялся похожий разговор. Нет, не нравится ему всё это. Сам психует, и Танча вот… Уже второй раз она пусть и не упрямо, но всё же вякает о попятной.