– Да-с, сударыня! Ес! О’кей! Я-я, майне фрау! Яволь! Уи, мадам! Более не смею жестоко манкировать! Докладываю: вторая глава – вполне себе очень даже ничего-с! Ну, в смысле – неплохо… Вот опять – кто-нибудь разъяснит мне, почему у нас, у русских,
– !
– Ладно, проехали. Так вот… Первое, о чём я подумал во время чтения, так это о том, что в жизни по части распределения материальных благ за прошедшие четверть века мало что изменилось. Деньги! Кому-то их не хватает, а у кого-то их навалом. И тот, у кого не хватает, начинает строить козни нахватавшему. Стало быть,
– То есть ты хочешь сказать, что мы с тобой сотворили банальность?
– Нет, нет, дорогая. Не хочу. И не буду. Не помню, кто – Шекспир вроде, а может вовсе и не он, не наш Вильям, – вообще сказал, что оригинальных – ну, то есть совершенно оригинальных! – сюжетов в природе искусства раз-два и обчёлся. Даже, кажется, прописал их все. Ну как в музыке – нот семь, а сколько всего разного и великого понаписано. Так что я просто констатирую: сюжет у нас с тобой вечный. Один главный героический персонаж у другого главного пытается отнять неправедно нажитую деньжищу. А вот как он это будет проделывать, и что с тем и другим случится в оном процессе – вот это не должно быть банально. А совсем даже напротив – должно быть оригинально, увлекательно и… что? правильно – поу-чи-тель-но. Иначе все захотят попробовать. Не, не книжку написать, а на чужих деньгах приподняться.
– И как тебе показалось, нам удалось – увлекательно?
– Ну… Пока скажу так: завлекательно. Вроде все манки верно поставлены. Читать дальше хочется. Даже мне – автору. Да… Касаемо же деталей… Жизнь всё-таки изменилась. Я даже не о том, что триста тысяч сегодня – никакие не сумасшедшие деньги. И не о том, что нынешние директрисы магазинов не воруют и не махинируют. Тогда обжуливали государство и покупателей, теперь – владельцев бизнеса, покупателей и… и опять-таки государство! Не обманешь – не продашь, неубиваемый закон торгашей. Да, тут что-то поменялось, что-то осталось… Но есть и ещё нечто… То, что отличает нынешнее бытие от прежнего… Не поверхностное, нет – что-то глубинное, корневое… Важное что-то, очень… Очень важное. Кстати, минутой раньше ты о синонимах упомянула. А ты знаешь, милая, что у слова
Про деньги. Ин Гад вэ траст
5 руб. 20 коп. Неверный свет Луны
В прошедшую ночь – первую ночь после Мары*, я вышел в сад и – обомлел. По небесному куполу словно метель-завируха пронеслась, облака личились размётистыми сугробами, а ровнёшенько по центру моего внимания – зияла одна-единственная промоина, и в ней, как в причудливом оконце, мертвенно сияла полная, без малейшей ущербины Луна. И было полное ощущение того, что свет её прожигал своим запредельным холодом облачность – я ведь отчётливо видел, что облака, густые, толстые – двигались. Перемещались. И я всё ждал, что вот-вот они закроют Луну, задёрнут своей завесой её наглый торжествующий лик – ан нет! Она действительно плавила облака, и как будто даже ледяной пар шёл от краёв проталины, которая походила на древнее окошко, такое, слюдяное. Бр-р! Картина из страшной… нет, не сказки – из мрачного готического фэнтези, русским чуждого, но как всё чуждое нам – упорно и небезуспешно внедряемого.
*
– Ну что смотришь, плутовка? – с усилием отряхнулся я от морока, похоже, исключительно благодаря всплывшей в памяти строке-ключу из какой-то прочитанной книги. Глядя прямо в лунное лицо, я коротко продекламировал:
– «Неверный свет луны заливал всё пространство…»
И, немного помедлив, добавил:
– Кто ж тот безумец, что уличил Тебя в неверности, о, среброликая? Ты не помнишь обидчика?
Луна с какой-то удивительной, запредельной смесью презрения и равнодушия усмехалась. И, словно окунувшись в её хладные мыслеформы, я тут же подумал: о «неверном свете луны» писали столькие, что оное давно уж стало устойчивым литературным штампом. Но ведь кто-то ж осмелился на это первым!