Меченый только пожал плечами.

– Танну может взять к себе в седло сержант. У него ни жены, ни … и никаких причин для неприятностей.

– Тем более. Вы думаете, я позволю своей спасительнице и возлюбленной поехать с таким человеком?

Телега теперь уже была окружена десятком гвардейцев, и все они, как по команде, вслед за Рохасом уставились на Далию.

Меченый передернул плечами уже с заметным раздражением.

– Пусть она едет вместе с вами, или можем дать ей отдельного коня.

– Нет, танна Эртега была ранена, и ей вредна скачка. Мы продолжим путь на телеге. – он величественно кивнул кузнецу, – Трогайте, любезный.

Телега снова заскрипела колесами, и отряд гвардейцев медленным шагом рассредоточился по дороге. На скулах у Рохаса заходили желваки, Далия подумала, что, если общение Арно и Меченого всегда проходило подобным образом (а что-то подсказывало ей, что именно так оно и проходило), то совершенно неудивительно, что командор недолюбливал подопечного. Справившись с раздражением, он тихо отдал распоряжение сержанту, который передал это по цепочке одному из гвардейцев, и через несколько секунд тот скрылся вдали, подняв столп пыли.

– Скажите, танна Эртега, правду ли говорят, что севарды песней могут забрать душу у тех, для кого они поют, – светским тоном осведомился принц.

Разумеется, это было полной чушью, очередной страшилкой для гарини.

– Есть такое поверье, – уклончиво ответила Далия.

– Тогда спойте для меня, – попросил Арно.

Далия уставилась на него пустым невидящим взглядом, который она называла Аделайна-Лучезарная-общается-с-миром-духов. Обычно он производил весьма устрашающее действие.

– Осторожнее, мой принц. Севардские заклятия обратной силы не имеют. Если я спою для вас, ваша душа будет принадлежать мне до скончания времен, – медленно произнесла она, впрочем, не слишком, впрочем, рассчитывая, что ее слова возымеют какое-то действие: она уже успела убедиться, что несмотря на неумеренную склонность красоваться и валять дурака, принц был отчаянным малым. И действительно, он на мгновенье растерялся, но вот уже снова смотрел с затаенной страстью: его взгляд недвусмысленно заявлял, что да, он готов принадлежать ей до скончания времен (впрочем, если присмотреться повнимательнее, в этом взгляде можно было прочитать и то, что сам верховный демон ему не брат, и вертел он севардов с их заклятиями на осиновом колу). Далия теперь понимала, в чем состоял секрет его успеха. Он демонстрировал столь любимое женщинами и очень труднодостижимое сочетание неудержимой смелости, силы и страсти с нежностью и покорностью (исключительно любимой женщине, само собой), природное или придуманное им и ставшее частью его образа.

– Так вы заберете мою душу? Каков будет ваш ответ – да или не да?

Она улыбнулась и запела старую севардскую песню. Мир вокруг перестал существовать. Исчезли гвардейцы и угрюмый Меченый, ехавший чуть поодаль и боровшийся со сном и явственно читавшимся на его лице желанием немедленно положить конец всему этому безобразию, исчез голод, жажда, палящее солнце, пыльная дорога, скрипящая повозка и ноющая боль в плече, исчезла тьма, которая время от времени поднималась из разломов ее души, и шепчущиеся в коридорах Торена убийцы, севардские проклятия и мысли о том, что ей теперь делать. Осталась лишь она и он, прирученным леопардом сидящий напротив и смотрящий на нее влюбленным взглядом. Осталось лишь солнце, горящее в их крови, тепло земли и аромат весны и цветов. За первой песней последовала вторая, потом третья, затем десятая.

Она не заметила, как они подъехали к воротам Морени. Часовой крикнул «Стоять!» и чары рассеялись. Они остановились у кареты, запряженной четверкой лошадей. К ним подъехал Рохас и кивнул на карету:

– Думаю, вам будет удобнее в своей одежде. Она там.

Переодевшись, принц вернулся к телеге с намерением перенести Далию в карету.

– Не спешите, мой принц, – в глазах командора зажегся мстительный огонек. – Его Величество направился в Антасарский дворец и приказал привезти вас к нему для серьезного разговора. Одного.