15

Обычные нормальные люди, по убеждению Арсена Сиверры, начальника тайной полиции Брелы, всегда стараются казаться умнее, ярче и интереснее, чем они есть на самом деле. Во всяком случае, обычные нормальные придворные, не упускающие случая продемонстрировать свою значительность и незаурядность. Люди же, подчеркивающие свою простоту и тем более, обычность, ни простыми, ни обычными, как правило, не являются, а зачастую и вовсе бывают опасны. Взять хотя бы одну принцессу из захудалого королевства Южных Земель, выданную замуж за лигорийского принца лет пятьдесят тому назад. Оная принцесса была, на всеобщий взгляд, девицей простой, скромной, благонравной, любезной и покладистой, лишенной тщеславия и всяческих честолюбивых устремлений, несмотря на очевидный ясный и острый ум и чувство собственного достоинства. Она выполняла все свои обязанности, занималась воспитанием дочери, читала труды ученых и философов, поддерживала со всеми ровные и благожелательные отношения, и являла собой образец добродетели, рассудительности и умеренности. В общем, казалась всем приятной и совершенно безвредной особой – до того момента, когда от какой-то неизвестной болезни скоропостижно скончался король, и престол собрался было занять ее муж. Тогда вдруг оказалось, что армия и народ души не чают в этой принцессе и никого, кроме нее, на лигорийском престоле видеть не хотят. Законный король был отправлен в роскошный, прекрасно охраняемый замок, где ему гораздо удобнее было бы жить, чем в столице, и где через несколько лет, по чистой случайности, погиб во время занятий фехтованием, а его брат поспешил отречься от всяких притязаний на престол и принести заверения в своей полнейшей преданности. Так скромная принцесса стала Гизеллой Великой, превратившей Лигорию в передовое просвещенное государство, владычицу морей и ночной кошмар Брелы.

Хвала всем пророкам, танна Далия Эртега не была настолько рассудительной, покладистой и умеренной, как королева Гизелла, однако, по ряду признаков, принадлежала к той же породе, чем вызывала в Сиверре некоторую тревогу – никогда не поймешь, чего ожидать от подобных людей, пока они не решат, что пришло их время.

Несколько раз он замечал на ее лице, в те моменты, когда она думала, что ее никто не видит, какое-то очень серьезное, исполненное мрачной решимости и немного презрительное выражение – нехорошее выражение, одним словом, в особенности для молодой девицы. Однако, судя по тому, что он о ней узнал, у нее случались приступы необыкновенного великодушия. Неудивительно, что дрянной поэтишко Дамиани писал, что она есть одновременно и ангел, и демон – впрочем, сонеты на подобные темы были нынче в моде, и было бы скорее удивительно, если бы он этого не написал. Арсен вспомнил, как Рохас читал ему эти вирши, найденные в комнате покойного, одобрительно кивая – мол, все так и есть. Арсен, обладающий развитым вкусом и чувством прекрасного, страдал, слушая это нелепое нагромождение слов, однако командора дурной слог и странные рифмы нисколько не смущали: он был человеком темным, диким и свирепым (хоть и немного пообтесавшимся при дворе), в увлечении поэзией замечен не был, и Сиверра даже подозревал, что это вообще были первые прочтенные им стихи. Правда, в людях, надо отдать ему должное, Рохас разбирался превосходно, и Арсен часто спрашивал у него совета. Однако в данном случае Сиверра был с ним не согласен: на его взгляд, Далия Эртега являлась скорее просто благожелательным к людям демоном – благожелательным ровно до того момента, пока не приходило время принести их в жертву своим интересам. То есть, если перейти от высоких поэтических и религиозных метафор к более приземленным, доброта ее походила на благодушие сытого хищника, мирно догладывающего чью-то ногу.

В любом случае, если в душе девицы Эртега и скрывался какой-нибудь нелюдимый ангел, в данный момент Сиверра имел дело отнюдь не с ним. Он сокрушенно вздохнул и устремил взгляд своих водянистых глаз на допрашиваемую.

– Итак, танна Эртега, почему же все-таки вы не рассказали о том, что на его высочество готовится покушение?

Ровно через три секунды он отвел глаза. Он был уверен, что девчонка владела севардским мороком, или гипнозом, или как там называли эту гадость ученые мужи. Вряд ли она пользовалась своими умениями при дворе: подобные вещи трудно скрыть, а она была весьма осторожна и умна. Тем не менее, он опасался подолгу смотреть ей в глаза, что существенно затрудняло ведение допроса, который длился уже около часа. Воссоздав картину событий, он приступил к выяснению мотивов.

– Я вам уже говорила, тан Сиверра, это было просто подозрение. Кто угодно мог прийти к такому выводу после странной гибели его друзей, в том числе и вы сами, – совершенно равнодушно ответила она.

– Да, но вам было доподлинно известно, что альд Дамиани был убит.

– Неужели кто-то мог поверить в то, что такой человек, как альд, способен покончить с собой? – она удивленно приподняла бровь. – Мне кажется, это ваше дело – устанавливать правду в подобных случаях.

– Допустим, танна Эртега. Ну вот вы совершенно случайно узнали, что принц собирается выехать совершенно один в такое опасное время, вы могли бы сообщить об этом мне или командору Рохасу, – он показал взглядом на Меченого, который сидел в углу комнаты и спал с открытыми глазами. При упоминании его имени взгляд Рохаса на мгновенье приобрел осмысленное выражение.

– Я не доносчик у вас на жалованье, – высокомерно заявила девица Эртега, бросив очередной обжигающий взгляд на командора, вероятно, в надежде заставить его выступить в свою защиту или хотя бы пробудить. – Кроме того, я опасалась, что вы не примете меня всерьез. И вы должны признать, что я позаботилась о безопасности его высочества гораздо лучше, чем вы или многоуважаемый командор.

Многоуважаемый командор проигнорировал эту атаку. Сиверра скривился. Он терпеть не мог иметь дела с придворными, преисполненными кастовой гордыни и чувства собственного превосходства над остальным миром. Все они были уверены в том, что в силу привилегий, данных их сословию, законы, по которым жили простые смертные, писаны не для них. И с этим ничего нельзя было поделать, приходилось разговаривать с ними почтительно и расшаркиваться. И эта маленькая дрянь, казалось бы, кто она такая, просто отродье севардской шлюхи, а все туда же. Сиверра в очередной раз пожалел, что они не в какой-нибудь свободной республике, откуда еще в прошлом веке изгнали всех аристократов, и теперь можно было свободно допрашивать с пристрастием всех граждан без разбору, бросив их в каменный мешок. «Попади только ко мне в Пратт», проворчал он про себя.

– Естественно, мы ожидали нападения на его высочество, и он находился под присмотром гвардейцев командора, однако ему удалось ускользнуть от них, – он счел своим долгом вступиться за Меченого, который сам, похоже, не собирался утруждать себя оправданиями. – Согласен, танна Эртега, вы проявили весьма похвальную решительность. Давайте продолжим. Итак, вы просто пошли в Переулок Убийц, наняли там семь человек и разместили их в рощице у постоялого двора, велев дожидаться сигнала. Почему не в зале?