«Всё же „Бр.“ шаблонен, хотя ловок, как Романовский».
Снова о себе: «Играл отвратительно: плохая подготовка (как идиот отказался от французской) израсходовал кучу времени и с каждым ходом наигрывал. Случайно он попался в ловушку – после этого я играл как Филя в дуду. Кошмар!»
«Филя, играющий в дуду» – комментарий к собственной игре Ботвинника, встречающийся в его дневнике не раз.
«Ужас – 1) Цейтнот, 2) слабый анализ (стыд)».
«Шлепал».
«Ужасно сыграл».
«Под конец сыграл как идиот».
«Потерял голову».
«Стыдно!»
«Играл плохо – спасся чудом».
«Неужели я ослабел? Вперед! Стыдно!»
«А ведь стыдновато плохо играть!»
Перед 22-й партией: «Хладнокровие и напор – Отечество в опасности!»
Эта последняя запись Ботвинника. До дневника ли было – дом горел!
Блестяще выиграв 22-ю партию, Бронштейн повел в счете 11,5: 10,5. Коронование нового чемпиона казалось неизбежным.
После победы в 22-й партии Бронштейна вызвали в ложу МГБ, где министр госбезопасности и шеф «Динамо» Виктор Абакумов поздравил его с победой и пожелал удачи в матче.
Еще несколько дней назад Бронштейн отставал от Ботвинника на очко, теперь же, выиграв две партии кряду, повел в счете. Ему достаточно сделать две ничьи, чтобы стать чемпионом мира.
Перемена произошла столь стремительно, что сам Бронштейн не мог осознать случившегося. Поздним вечером того же дня он пришел к своему патрону, на протяжении всех послевоенных лет неустанно твердившему Давиду, что тот может и должен сокрушить Ботвинника.
Все министерства в сталинское время работали до глубокой ночи: вождь мог позвонить в любую минуту. Тем более не гас свет в окнах министерства, в котором работал Вайнштейн.
Полвека спустя Бронштейн вспоминал, как спросил тогда: «Борис Самойлович, я что, матч выигрываю?» «Да, Давид, – хладнокровно подтвердил Вайнштейн, – это так». «А я, – сказал Бронштейн, – не хочу».