Питер живо закивал:

– Будем. Сейчас, отойдем вглубь подальше, сделаем пару поворотов и обо всем поговорим.

Джек вздернул курносый нос:

– И что, от сударыни Маргот мы скроем все, что сумеем?

– Воистинуу так, Джек. Потому что за нами уже гонятся. Но если бы ты помолчал, то дошли бы быстрее. До хвостаток, а через хвостаток – через неведомые земли, а там до Лисса бы добрались, нашли кого‑нибудь на роль чудильщика, если Марк так уж…

Я попыталась оглянуться, но Питер снова не позволил и попросил:

– Госпожа Маргот, на тьму не надо смотреть через плечо, она отвалится, лишь только мы пересечем границу владений хвостаток. Но чем больше вы в нее будете вглядываться, тем сильнее она начнет вас манить и тянуть к себе.

Я вздрогнула, но промолчала. Лопатки свербело от желания обернуться, и я подавляла его лишь огромным усилием воли.

– Призрак жаждал утерянного. Конкретно этот – смерти. Кто‑то ищет месть, кто‑то – своих врагов. Я позволил ему умереть, и это привлекло наших… я не могу произносить это слово, наших друзей, скажем так, – произнес Питер. – Я нормализовал ход времени, я вылечил хаоситку, я занялся призраком. Конечно, они обозлились. Конечно, они решили принять ответные меры. Это было ожидаемо и закономерно. Так что теперь мы здесь, как бы Джек ни расстраивался.

Шаг Питер убыстрял с каждой секундой, с каждой секундой в лесу становилось темнее, и я могла лишь задаваться вопросами: зачем? По какому праву? Почему я с ним?

– Хвостатки очень тебя не любят, – рассудил Джек. – Мне рассказывали.

Ветки сгущались, и мне приходилось уворачиваться, чтобы пробираться через мрачную топь. Вернее, земля под ногами была сухой, но воздух оказался сыр и пах гнилью; утреннее солнце куда‑то делось, сменившись на серую хмарь.

– Меня мало кто любит вообще, – отозвался Питер – и резко свернул.

Тьма на мгновение стала чуть менее жуткой.

– Что до твоей подруги, сударыня… Да идите вы оба, перебирайте ногами, я не смогу остановить стену. Так вот, что до твоей подруги, я сам не в силах понять, в чем дело. Видно, она и правда тут, но в каком качестве – не знаю. Еще мне очень не нравится, что наш друг зачем‑то открыл на тебя охоту. Неужели предполагает, что ты ему мешаешь? Но почему ты, а не Джек?

Я пожала плечами и тут же распорола тоненькой веткой незащищенный участок кожи от плеча до локтя. Ойкнула, и тьма сзади зашипела тысячей голосов.

– Сударыня, как ощущения? – спросил Питер, не сбавляя шаг. – Если идти можешь, то идем, они очень резко реагируют на кровь.

Он вдруг достал из‑за обшлага рубашки белоснежный платок и протянул мне. Я схватилась за него, прижала к руке. Сразу стало немного легче. То ли платок был хороший, магический, то ли просто давление способствовало. Тем не менее все оказалось не так уж и плохо. Хотя – смотря с чем сравнивать. Дома, с мамой, папой и телевизором с Интернет‑каналами было бы намного лучше. Я хотела было подумать о том, что и Ринат пришелся бы ко двору, но теперь что‑то мне мешало. Этим чем‑то – или, вернее, кем‑то – был Питер, но мне не хотелось так очевидно и позорно признаваться в собственной слабости. Кроме того одиннадцать лет – слишком много, не перепрыгнуть.

– Сворачиваем, – тихо скомандовал Питер, и мы послушались.

Выходило так, будто мы шли в обратном направлении, но Питеру было виднее.