Ни Пин: У него начала образовываться пленка, перекрывающая зрительный канал… В те дни я постоянно думала: какой смысл жить, если ничего не видишь?

Дун Цин: В 2004 году вы ушли со сцены как ведущая. Это было связано с болезнью сына?

Ни Пин: Конечно. В то время очень нужны были деньги. У нас были большие долги, я даже хотела продать квартиру. Но где же тогда жить? Старший брат был категорически против, обещал занять денег у друзей… Тогда я решила, что сама заработаю, и стала сниматься в кино.

Дун Цин: Эти десять лет дались вам очень нелегко. Лечить ребенка непросто – и материально, и психологически…

Ни Пин: Каждый раз шли в больницу, как на эшафот. Если, например, завтра предстояло обследование, то, чтобы успеть на него, из дома надо было выйти в четыре утра, и я всю ночь перед этим не могла уснуть. Четыре часа в дороге – это очень тяжело, и я пела во весь голос, чтобы отвлечь и развлечь малыша. А ты ведь знаешь, я ужасно пою. Потом, после машины, брала сына на спину, и мы поднимались на седьмой этаж – туда, где было наше отделение. Пока сыну делали обследование, я не спускала глаз с двери кабинета. Я больше всего боялась, что доктор выйдет и помашет рукой, подзывая меня. С нами на обследование тогда же водили ребенка из Японии, и однажды врач вышел, пригласил вот так вот маму в кабинет… Она потом вышла и потеряла сознание: ребенка спасти не смогли. Каждый раз я смотрела на эту дверь, а ноги дрожали. До тех пор, пока издалека не увижу, что мне показывают на пальцах, мол, всё окей, так и стою, как в параличе…

Дун Цин: Эти годы были для вас словно испытанием, посланным Небом?

Ни Пин: Эти десять лет я совершенно не могла думать о работе (плачет), все мысли были о сыне. Мне предстояло вернуться в Китай, играть, зарабатывать деньги, чтобы платить за лечение. Но я была очень счастлива. Я тогда поняла, насколько права была моя бабушка, которая говорила: «Если сама не свалишься, никто тебя не повалит, а если не хочешь устоять, то упадешь, как бы ни поддерживали тебя другие». Вот я и держалась, сжав зубы.

Дун Цин: В 2004 году вы отказались от роли ведущей. Спустя десять лет мы опять увидели вас на сцене – в кресле ведущей программы «Жди меня». Когда вы снова взяли в руки микрофон, как это было?

Ни Пин: Сначала я сказала продюсеру, что уговаривать меня бесполезно. «Братцы мои! – сердилась я. – Да я сейчас даже одеться прилично не сумею, какое там телевидение?! Зрители скажут, что я слишком стара для сцены, выгляжу плохо и вообще не к месту. Да посмотрите на мои юбки, господи ты боже мой! Они же все заношенные, мне просто некогда выбросить всё это старье. Мне теперь не это интересно – я рисую, снимаю кино». В тот день, когда была назначена запись, я твердила только одно: не буду этого делать, и точка.

Дун Цин: Ну и как же в итоге им удалось вас уговорить? Или вы сами себя уговорили?

Ни Пин: Нет. Мне сказали, что так нельзя, что надо держать слово, что все уже готовы и даже декорации поставили. Тогда я осознала, что старые, опытные работники на сцене тоже нужны, нельзя не помогать молодым. Я решила, что мы сделаем только несколько выпусков, а пока пускай поскорей ищут замену.

Дун Цин: Ну а потом – грим, концертное платье, выход на сцену, аплодисменты зала… Вам не казалось, что всё это происходит словно во сне?

Ни Пин: Ничего подобного. Я же говорю – я словно родилась для того, чтобы быть ведущей. Изменилась только интонация: на новогодних вечерах – накал, сплошное напряжение, а на программе «Жди меня» на сердце так по-особенному спокойно, и говорить надо очень спокойно, мирно…

Дун Цин: Я заметила одну особенность. Когда я смотрела «Жди меня», слезы так и лились ручьем, а у вас— нет, в объективе вы были по-особенному спокойны…

Ни Пин: Я просила, чтобы уводили объектив в сторону, когда я плачу.

Дун Цин: Почему?

Ни Пин: Я не боялась, что скажут, мол, ведущая накручивает эмоции. Просто плакала – очень часто.

Дун Цин: Кроме всенародных похвал вам приходилось также слышать много негатива и даже ругани в свой адрес…

Ни Пин: С первого дня, как я вышла на сцену, с момента, как я стала известной, появились те, кто меня ругал. Поначалу я принимала это очень близко к сердцу, ломала голову над тем, за что меня бранят. Что со мной не так? Сейчас я к этому отношусь совершенно безразлично. Публику никогда нельзя удовлетворить полностью. Вот, например, в чем меня упрекают сейчас? «Ты такая некрасивая! Толстая, а лезешь в телевизор!» Ну, это я могу понять. Я даже сказала, что изо всех сил пытаюсь похудеть, стать моложе и даже красивее – я действительно стараюсь. Правда, результата не видно…(Смех в зале.)

Дун Цин: Что для вас дороже всего?