— На митингах, — говорил Банкир, — нас по-прежнему зовут не иначе как «буржуйскими свиньями» для видимости, но наедине, за закрытыми дверьми, совсем другой коленкор. Они даже забросили свое «товарищанье»: к нам уже обращаются не «товарищ А.» или «товарищ Б.» — эту честь они оставляют для себя, — а «Извините, Александр Владимирович» или «Могу ли я вас побеспокоить, Борис Константинович?» — Он иронически засмеялся. — Совершенно по-джентльменски, — добавил он, употребив обрусевшее английское слово, смысл которого очевиден без перевода.
— И вы не согласились? — спросил я.
— Я? Нет, сэр! — выразительно ответил он. — Хочу ли я день-деньской сидеть под дулом у какого-то чумазого работяги? Вот ведь как они собираются нас «контролировать».
Однако через какой-то месяц он все-таки принял предложение, когда его повторили, присовокупив обещание приличного оклада, если он согласится, или гарантию тюрьмы, если нет.
На следующий день я принес деньги Зоринскому, и он сказал, что сразу же передаст их следователю.
— Кстати, — сказал я, — возможно, мне придется уехать в Финляндию на несколько дней. Не удивляйтесь, если неделю или около того от меня не будет известий.
— В Финляндию? — Зоринский чрезвычайно заинтересовался. — Так, может быть, вы не вернетесь?
— Обязательно вернусь, — заверил я, — хотя бы только ради Мельникова.
— И конечно, у вас здесь и другие дела, — сказал он. — Кстати, как вы поедете?
— Еще не знаю. Говорят, границу довольно просто перейти пешком.
— Не так-то просто, — ответил он. — Почему бы вам просто не перейти по мосту?
— По какому мосту?
— Пограничному мосту в Белоострове.
Я подумал, он тронулся умом.
— Что вы хотите сказать? — спросил я.
— Это можно устроить, если не лезть на рожон, — продолжил он. — Пять-шесть тысяч рублей комиссару станции — и он закроет глаза, еще тысячу часовому на мосту — и он отвернется в другую сторону, так и пройдете. Лучше всего вечером, когда стемнеет.
Я вспомнил, что слышал о таком способе еще в Финляндии. Иногда он срабатывал, иногда нет. Он был проще всего на свете, но не давал никаких гарантий. Комиссары вели себя непредсказуемо и боялись обжечься. Кроме того, финны иногда отправляли людей назад. К тому же со мной, как я надеялся, будет миссис Марш, а об этом Зоринский ничего не должен знать.
— Замечательная идея! — воскликнул я. — Такое мне даже в голову не приходило. Я свяжусь с вами перед отъездом.
На следующий день я сказал ему, что решил не ехать в Финляндию, потому что подумываю наведаться в Москву.
— Мадам Марш не перевели с Гороховой, — заявил маленький Полицейский, когда я сидел напротив него в его вонючей берлоге. — Ее дело приостановлено и, несомненно, пробудет в таком виде еще какое-то время. Узнав о бегстве Марша, ее оставили в покое. Возможно, про нее совсем забудут. Думаю, сейчас самое время действовать.