Теперь, в 1960 году, вступив в схватку с Никсоном, Кеннеди обязался найти в нем качества, которые не устраивали его. Где искать? Помощники вручили кандидату в президенты «Никсопедию» – чудовищный том в тысячу страниц, куда были занесены все деяния и речи противника. Наведение справок в «Никсопедии» также определило «стиль Кеннеди».
Республиканцы повели борьбу в ином плане, апеллируя к «простому американскому человеку». Разумеется, не было оставлено в покое богатство семьи Кеннеди. Республиканские острословы изобрели и пустили по стране множество ядовитых анекдотов, например такой. Джозеф говорит сыночку: «Не волнуйся, проиграешь выборы, куплю тебе другую страну». Клан Кеннеди всегда бросался в глаза, поэтому отсутствие отца, прятавшегося от репортеров, удивляло. Сочинили стишок:
Республиканцы отдавали изрядную дань шуточкам, фактический руководитель кампании демократов – Роберт Кеннеди насаждал железную дисциплину во вверенных ему политических легионах. Роберта впервые увидели в большом деле, куда он внес немыслимо сочетавшиеся черты сухого бостонского пуританина и католика по вероисповеданию – морализирующего ригориста, практичного дельца и образованного человека. Тогда припомнили отзывы отца о Роберте. Джозеф, сравнивая Джона и Роберта, говаривал: «Бобби куда более прям, чем Джон, Джон только уговаривает… Бобби напоминает меня больше всех из моих детей». Резкость он возвел в систему работы. Группе демократов в штате Ныо-Йорк, затеявших распри с местной организацией партии, он коротко и внятно разъяснил: «Господа! Я не поручусь и полушкой за то, что организация города и штата выживет после ноября. Я не поручусь и полушкой за то, что выживите вы. Я хочу избрать Джона Ф. Кеннеди». Поколебленное единство мгновенно восстановилось.
После выборов стало известно, что на службу Кеннеди была поставлена специально сконструированная для выборов электронно-счетная машина. Она обошлась в 65 тысяч долларов (Роберт дал 20 тысяч долларов) и именовалась посвященными народной машиной. Электронный мозг рассчитывал сравнительные параметры кандидатов, давал ответы на вопросы о возможной реакции избирателей и вообще освещал множество вопросов. Для оценки настроений избирателей в машину были введены результаты опросов 100 тысяч человек в связи с выборами, 66 общих национальных опросов общественного мнения. Программирование было внушительным – опрошенные лица разбиты на 480 категорий! Много позднее стратеги из окружения Кеннеди хвастались, например, что народная машина помогла определить направление кампании с целью завоевать голоса избирателей негров.
С сумасшедшей скоростью Дж. Кеннеди вел свою кампанию, облетая 50 штатов страны. Не менее энергично трудился 47-летиий Р. Никсон. Журналисты сбились с ног. Типичное описание глазами газетчика повседневных плоскостей избирательной кампании дал Т. Уайт: «В 96-й раз слышим от мистера Никсона: «Пусть никогда не настанет время, когда любому президенту США, демократу или республиканцу, придется извиняться за то, что он пытается защитить США от внезапного нападения» (по поводу инцидента с У-2), и в 96-й раз – от мистера Кеннеди: «Мы живем в великой стране. Но я думаю, что она может быть еще более великой. Мы можем заставить страну двинуться вперед».
Затем спешат на утренний митинг, сражаясь с полицией («Я думаю, здесь собралось десять тысяч», «Десять тысяч! Ты сошел с ума! Если здесь десять тысяч, тогда в Нэшвилле было сорок тысяч». «Я слышал, пять тысяч», – сказал начальник полиции. «Этот сукин сын, демократ. Явился бы сюда Кеннеди, он насчитал бы все двадцать». «Ну, ладно – восемь, пойдет?..»)
Усталые корреспонденты не слышат ответа кандидата («Что он сказал?», «Ты слышал?», «Кто спросил?»), а местный фотограф пригвождает к месту кандидата – еще один снимок со старым другом из экипажа торпедного катера во время войны. («Еще один? Боже всевышний, у этого Кеннеди на катере хватило бы парней на экипаж линкора! Как его зовут?») Или он уже снимается с индейцем в орлиных перьях («Это индеец из племени сиу», – сказали местные журналисты. «Нет, из племени виннебаго, разве не видишь?» «Да, кто-то говорил, что Никсон наполовину индеец». «Да нет же, дурак», а кандидат поднимает ногу на ступеньки, но ему суют в нос микрофон («Еще одна запись, не больше минуты»), и кандидат говорит: «Подумайте об основной проблеме – мир без капитуляции. Пусть никогда не настанет время, когда любому президенту…», или: «Это очень важный штат! Это очень важные выборы! Я думаю, что наша страна велика. Но я думаю, что она может быть еще более великой…».
В крупных городах кандидатов встречали необозримые толпы, океан голов. В Нью-Йорке Кеннеди приветствовало свыше миллиона человек. Так, во всяком случае, сообщили журналисты на основании уже известных нам методов подсчета.
JI. Джонсон больше не называл Джона Кеннеди Джэком, а уважительно ссылался на него как на Джона. На митинге в штате Техас он степенно разъяснял землякам: «Избираться с Джоном Кеннеди – честь. Я могу узнать человека, взглянув ему в глаза. Я взглянул в глаза Джону Кеннеди, и мне понравилось, что я увидел там». Сенатор Б. Голдуотер улыбался: «Линдон был всегда склонен к акробатике». Впрочем, друзья Джонсона по Капитолию вошли в его положение: «Джон после конвента превратился в лидера – лидера большинства».
Кеннеди бросил в бой наличные и будущие ресурсы семьи. Как-то на митинге в штате Орегон он извинился, что не присутствует Жаклин. По неписаным законам кандидату приличествует быть с женой. «Она занята другим», – неловко отшутился Джон. Дружеский смех. На следующее утро на митинге в Калифорнии: «У нее есть еще обязанности». А хохот пуще. В середине дня: «У моей жены будет ребенок». Днем спустя: «Она родит мальчика в ноябре». Шутка отработалась и отныне применялась везде. «Откуда вы знаете, что будет мальчик?» – спрашивали кандидата. «Жена сказала». Улыбки от уха до уха.
Сестры Джона трудились неутомимо. Известный писатель Дж. Митченер, собиравшийся поработать в пользу Кеннеди, описал в книжке «Рассказ председателя округа» перипетии кампании у себя в штате – на Гавайских островах. Он был весьма дружески настроен к Кеннеди, но по поводу методов кампании семьи писал: «Мы, бывало, выходим на сцену, и вдруг таинственным образом появляется одна из сестер Кеннеди, откуда-то прилетевшая и улетающая сразу же по окончании митинга. Они всегда находили возможность пожать руки всем в зале… и запомнились как прелестные дамы, которые не ели, не спали и ничего не делали, только торопились из города в город».
Хотя второстепенные республиканские ораторы не оставляли в покое всю семью Кеннеди, Никсон строго воздерживался от личных нападок. Позднее он объясняя: «Я несу единоличную ответственность за решение не втягивать отца Кеннеди и других членов его семьи в кампанию и не сожалею об этом. На протяжении всей моей политической деятельности я всегда считал, что нужно разоблачать и наносить сильнейшие удары по политическим поступкам кандидата. Однако его личная жизнь и жизнь его семьи не являются достойными поводами для обсуждения, если только все это в какой-то мере не затрагивает его пригодности к избранию на должность». Решение Никсона быть сдержанным развязало руки Джону. Он мог не опасаться последствий любых эскапад.
Республиканцы непрестанно и довольно чопорно поучали «простого американского человека», настаивая на том, что пристойно и что непристойно. На большом обеде в Нью-Йорке Джон сообщил: «Вице-президент очень трогательно предостерегает детей, президентов и экс-президентов против употребления скверных слов. Пробыв 14 лет в конгрессе, я знаю, что вице-президент искренен. Мне, однако, сообщили, что некий видный республиканец заявил вчера вице-президенту в Джэксонвилле, штат Флорида: «Послушай, ты произнес чертовски хорошую речь». Вице-президент ответил: «Ценю комплимент, но не выражение». Республиканец продолжил: «Да, сэр, но она мне так понравилась, что я внес тысячу долларов на твою кампанию». На что Никсон ответил: «Черт возьми, это дело». Успех неимоверный. Помощники Кеннеди, сочинившие речь, довольно ухмылялись: недаром они битых два дня осаждали журналистов, слывших остроумными: «Вы не знаете какой-нибудь шутки?» Проиллюстрировать широко известное – Р. Никсон уже приобрел славу великого сквернослова. Пока в тесном кругу, разумеется.
Шутки шутками, а в кампании нет-нет да и поднимались серьезные вопросы. Суть возражений Никсона против Кеннеди сводилась к трем положениям: 1) объявив о том, что дела Америки плохи, Кеннеди «чернит страну и прививает нам комплекс неполноценности»; 2) если предложения Кеннеди будут претворены в жизнь, жизнь в США вздорожает на 25 процентов; 3) в столь серьезный период нельзя вверять бразды правления неопытному сенатору.
Тогда Кеннеди избрал мишенью конкретный вопрос: как могло случиться, что администрация Эйзенхауэра допустила победу революции на Кубе или, как он выразился, «возникновение коммунистического сателлита в 90 милях от наших берегов»? Сотрудники кандидата развили его тезис и передали в печать заявление Кеннеди: «Мы должны попытаться укрепить антикастровские демократические силы, но не поддерживающие Батисту, как в изгнании, так и на самой Кубе, которые подают надежду на конечное свержение Кастро. Эти борцы за свободу практически не получали никакой помощи от нашего правительства».
Ни Кеннеди, ни его штат по позднейшей официальной версии не знали, что еще 17 марта 1960 года правительство Эйзенхауэра одобрило рекомендации ЦРУ использовать против Кубы контрреволюционеров. На предприятие ассигновали 13 миллионов долларов, и подготовка к вторжению в секретном лагере в Гватемале уже шла полным ходом. Республиканцы, частично опасаясь, что Кеннеди стремится заранее приписать себе «светлую» идею, обозвали заявление Кеннеди «самым постыдным, самым безответственным когда-либо сделанным кандидатом в президенты». «Если бы мы последовали этой рекомендации, – причитали они, – …мы бы растеряли всех друзей в Латинской Америке, нас, возможно, осудила бы Организация Объединенных Наций, и мы бы не достигли наших целей».
Кеннеди забил отбой. Он больше не заикался о «борцах за свободу», настаивал только на экономических санкциях. Соренсену и Гудвину, состряпавшим заявление, он сухо сказал: «Ладно. Если я одержу победу на выборах, то добьюсь ее сам. Если проиграю, тогда вы, ребята, будете виноваты». Он распорядился не давать в печать никаких заявлений, не показав их предварительно ему. Еще подумав, Кеннеди счел за благо больше не упоминать о Кубе.
Решающий обмен любезностями между Кеннеди и Никсоном произошел на экранах телевидения – впервые в телестудиях устроили дискуссии кандидатов под руководством ведущего программу. Политики правильно оценили значение телевидения в жизни США. В 1960 году 40 миллионов семей, или 88 процентов всех семей, имели телевизоры. В среднем каждый телевизор работал 4—5 часов в день. Три основные телевизионные компании продали кандидатам за 2 миллиона долларов 19 часов национального вещания. Компании рассматривали дебаты как дело коммерческое, оговорив, чтобы они протекали интересно и в приличных рамках, а спорящие не имели перед собой записок.
В 20 часов 30 минут по чикагскому времени на экранах телевизоров погасли последние кадры музыкальной комедии. Через несколько секунд раздался голос диктора, восхвалявшего сигареты «Лиггет и Мейерс». Показали марку «Л. М.». Затем 15 секунд рекламировался крем, «особо оттеняющий глаза и придающий бархатистость коже». Покончили с кремом. Другой диктор с сожалением сообщил, что зрители, включившие этот канал, не увидят представление с участием Энди Гриффита. На экране появились ведущий и оба кандидата в президенты.
Они любезно обсудили спорные вопросы. Кеннеди потом признался: на него было направлено четыре прожектора, на Никсона – один, значит, освещением ведали республиканцы, старавшиеся ослепить его. Никсона же скверно загримировали. Его сотрудники заподозрили, что гример – демократ, и собственноручно подводили глаза и пудрили своего кандидата для последующих передач. Перед телекамерами состоялось четыре встречи. Кеннеди начисто выиграл их, проявив лучшие артистические данные. В общей сложности дебаты по телевидению смотрело 120 миллионов человек. Последующий опрос показал, что 75 процентов предпочло Кеннеди.