Мастерским ударом Кеннеди оказалось выражение сочувствия по поводу ареста в Атланте во время избирательной кампании известного борца за гражданские права Мартина Лютера Кинга. Узнав об этом, Кеннеди связался по междугородному телефону с его женой и утешил женщину. Накануне выборов демократы роздали среди афроамериканцев 2 миллиона экземпляров брошюр с описанием трогательного инцидента. Отец Мартина, престарелый священник, возгласил: «Поскольку Кеннеди пожелал утереть слезы моей невестке, я наберу чемодан голосов и положу ему на колени». Кеннеди шел на все. 26 сентября 1960 года журнал «Ньюсуик» сообщил, что в ответ на очередной вопрос о позиции в деле Маккарти он покаялся: «Если бы тогда я знал, что буду баллотироваться в президенты, то приполз бы на костылях и проголосовал бы за осуждение».
К концу кампании республиканцы подтянули тяжелую артиллерию – за Никсона принялся агитировать президент Эйзенхауэр. Кеннеди ухватился за новую тему. Оп напомнил, что эмблема республиканской партии – слон. «Видели слонов в цирке? – говорил он 5 ноября в Нью-Йорке. – У них головы из слоновой кости, толстая кожа, видят плохо, помнят долго, а когда они гуськом обходят арену, то каждый держится хоботом за хвост идущего впереди… Так Дик Никсон держался за хвост в 1952 и 1956 годах, но в этом году добивается избрания не президент, а он сам» и т. д.
Постепенно самые различные силы заявляли о поддержке Джона Кеннеди. На Юге Л. Джонсон заверял обеспокоенных расистов, что Кеннеди в душе «консерватор», на Севере А. Шлезингер жизнью клялся обеспокоенным либералам, что кандидат в президенты «с ними». В Алабаме имя Дж. Кеннеди ассоциировалось с «господством белого человека», за него агитировал в Миссисипи сверхрасист сенатор Дж. Истленд. Тем временем У. Липпман разъяснял: «Кеннеди перерос многие свои прошлые ошибки и колебания юности» и теперь «в основном стоит на тех же позициях, что и Стивенсон». Конечно, не по внушению Липпмана, а по собственным основаниям за него высказались председатель комитета по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей конгрессмен Ф. Уолтер и нефтяной магнат Г. Хант.
Поддержка приходила от самых различных деятелей. Кеннеди утверждал, что «17 миллионов американцев ложатся спать голодными», и, по скромным подсчетам, дал на будущее 220 обещаний: 54 – по внешней политике, 21 – по сельскому хозяйству, 15 – по национальной безопасности, 41 – по труду и социальному обеспечению, 24 – по естественным ресурсам, 14 – по торговле, 16 – по экономической политике, 35 – по управлению и судебной системе. Личная радиостанция диктатора Доминиканской Республики генералиссимуса Трухильо вышла в эфир с сенсационной находкой: Кеннеди – «динамичный молодой человек, называющий вещи своими именами, слова и дела которого могут оказаться очень полезными для исправления ошибок и слабостей, вследствие которых США и утратили руководство в мире, вложенное в их богатые руки минувшей мировой войной». В общем, сложился могучий фронт – от Липпмана до Трухильо, не говоря уже о матери кандидата, трогательно объяснившей, что политические интересы у сына пробудились, когда он «ходил пешком под стол».
Утром 8 ноября Кеннеди проголосовал на своем участке в Бостоне и отправился в Хайниспорт. Оставалось только ждать. В семейное гнездо слетелись родственники. День прошел в страшном напряжении. Новости не всегда утешали. Из Техаса по телефону Л. Джонсон сообщил: «Я слышал, вы теряете Огайо, но мы побеждаем в Пенсильвании!» Вечером разошлись. На командном пункте в своем доме у 14 телефонов просидел на вахте всю ночь неугомонный Роберт. Счет за его междугородные разговоры в памятную ночь превысил 10 тысяч долларов.
По некоторым подсчетам, избрание Джона президентом обошлось семье Кеннеди в 7 миллионов долларов. Около 6 часов утра 9 ноября зловещие фигуры окружили дом Кеннеди. 16 агентов секретной службы заняли свои места – первое подтверждение победы на выборах. Они явились охранять президента. Через 6 часов Никсон признал поражение.
В день выборов 68 836 389 американцев (из 107 000 000 имеющих право голоса), или 64,5 процента, сочли необходимым явиться на избирательные участки – самый высокий процент участия в выборах за всю историю США. Кеннеди получил 34 227 096 голосов, Никсон 34 107 646, или на 119 450 голосов меньше, 1/10 процента склонила чашу весов. «Телевидение больше, чем что-нибудь другое, повернуло течение», – комментировал Дж. Кеннеди.
Побитые политические противники придерживались иного мнения. В газетах и журналах прошли десятки статей с утверждениями о том, что демократы на выборах изрядно жульничали, особенно отличившись в штатах Иллинойс и Техас. В округе Кук (Чикаго) было зарегистрировано 100 голосов еще до начала голосования, в другом районе Чикаго выяснилось, что 71 человек проголосовал под вымышленным именем, 34 человека проголосовали дважды, а один трижды. Когда журналисты спросили Р. Кеннеди, не давал ли национальный комитет его партии советов ловкачам из округа Кук, он отмахнулся: «Там на месте знают, как работать».
В штате Техас в одном из округов было выдано 86 бюллетеней, при подсчете оказалось: 147 голосов отдано Кеннеди, 24 – Никсону. По сообщениям из разных округов Техаса следовало, что таинственно исчезли десятки тысяч бюллетеней. Иной раз в штате объявлялись недействительными голоса, отданные Никсону. Так, в одном округе Никсон получил 458 голосов, Кеннеди – 350. 182 бюллетеня, отданные первому, были признаны недействительными. Естественно, что рьяные республиканцы-активисты озлобленно требовали расследования. Р. Кеннеди презрительно отозвался: «Буря в стакане воды». Суды медлили, оценивая конъюнктуру.
Дело решил Р. Никсон. Он высказался против пересчета голосов в Иллинойсе и Техасе. Как объяснял Никсон в своей книге, если бы он пошел на это, «то создание новой администрации и упорядоченная передача власти от старого правительства к новому могли бы затянуться на месяцы. Кроме того, озлобление, вызванное таким поступком с моей стороны, причинило бы неисчислимый и длительный ущерб всей стране».
В ноябре 1968 года английская газета «Обсервер» опубликовала интервью своего корреспондента К. Харриса с Р. Никсоном, теперь избранным президентом США. Корреспондент напомнил, что многие до сих пор придерживаются мнения – махинации в штатах Иллинойс и Техас в 1960 году стоили Никсону президентства. Почему же оп не потребовал пересчета голосов? Президент Р. Никсон ответил: «Независимо от того, были или не были нарушения в ряде округов некоторых штатов, я был убежден, что США не могли позволить мук конституционного кризиса в такой момент своей истории. Дело нельзя было разрешить в педелю, потребовалось бы много месяцев. Было важно, чтобы новый президент в рамках демократической партийной системы имел за собой сплоченную страну. Поэтому я ие поощрял настроений в пользу того, что какой-то пересчет голосов желателен».
Корреспондент «Обсервер» попросил Никсона ответить, почему все же он проиграл выборы 1960 года. Ричард Никсон сказал: «Определить трудно… Я не знаю, имело ли это действительно значение, но говорили, что я выглядел немного усталым и истощенным во время передач по телевидению. Если дело обстояло так, то я осмелюсь заметить, что действительно устал и был истощен. Говорили, и я не знаю, так ли это, что мы придерживались различных стилей поведения перед камерами и стиль Кеннеди оказался удачнее. Я относился к этим передачам как к дебатам, поэтому, выслушав каждый его аргумент, старался опровергнуть его, сделав собственное позитивное заявление, глядя на него и обращаясь к нему. Мистер Кеннеди, однако, обращался к аудитории… Что касается содержания, то мистер Кеннеди больше выступал с речами, а не дискутировал в моей, можно сказать, академической манере… Главное, о чем говорили многие знатоки политики уже тогда, – после восьми лет правления республиканцев американский народ был готов к переменам и любой достойный кандидат-демократ победил бы на выборах. Мистер Кеннеди был более чем достойным кандидатом».
Так выглядело дело при ретроспективном взгляде спустя восемь лет, а в 1960 году в Хайниспорте, куда слетелись все Кеннеди, безмерно ликовали. В 13 часов 45 минут президент Джон Ф. Кеннеди торжественно заверил: «Моя жена и я готовимся к новой администрации и к новому ребенку». Рядом с сыном в вспышках магния сиял отец – впервые за многие месяцы их видели вместе. После церемонии вернулись домой, агенты секретной службы в ужасе протирали глаза, вверенный их попечению президент затеял с родственниками игру в регби. Они носились как бешеные, сбивая с ног друг друга, не щадя самого президента.
Обитатели Хайниспорта, давнишние соседи Кеннеди, не одобряли как итоги выборов, так и нравы семьи. Они хорошо знали этих ирландцев, и поэтому 4515 жителей местечка отдали голоса Никсону и только 2783 – Кеннеди. Немного поразмыслив, Джон признался: избрание президентом произошло все-таки «чудом».
«Почему ты захотел взять на себя ужасающее бремя президентских обязанностей?» – спросил отец. «Их всегда несли люди, – ответил Джон, – и они могут нести их ныне». В своей нью-йоркской конторе довольный отец просветил журналистов: «В нашей истории еще не было президента, который так хорошо был бы подготовлен к своей должности». Сын разделял чувства отца. В середине декабря 1960 года он рассуждал перед пылающим камином в громадной гостиной своего дома: «Конечно, должность высокая. Но я не знаю никого, кто мог бы лучше справиться с обязанностями президента, чем я… Будет неплохо. Будет время подумать, и не будет всех этих деятелей, которые дергали меня в сенате. Потом – довольно приличная зарплата». В предвидении переезда в Белый дом, дом сенатора в Джорджтауне был продан за 102 тысячи долларов.
Кеннеди отметал узкую интерпретацию функций президента. Президент, учил он, «решающий центр действия во всей нашей системе правления, президент должен быть в гуще борьбы, страстно заботиться о судьбах руководимого им народа, стремиться служить ему даже с риском вызвать его недовольство, выполнять до конца возложенные на него функции, определенные и не определенные законами». И в другой речи: «Пост президента требует творческого и динамического человека. Выносить решения должен только сам президент. Он не может делить власть с кем-либо, не может делегировать ее. Только он глава государства».
Ранней весной 1960 года крупный американский ученый профессор Р. Нейштадт выпустил книгу «Власть президента», в которой он обосновал необходимость тщательного подбора президентом сотрудников, рационального и гибкого правления. Кеннеди пригласил его и еще до выборов получил от профессора пространный меморандум по всем этим вопросам. Нейштадт накануне избрания Кеннеди уточнил свои взгляды, напомнив о том, как подбирал кадры Ф. Рузвельт. «Ваш доклад о Рузвельте великолепен», – заключил Кеннеди.
В конце 1961 года Кеннеди прочитал книгу Т. Уайта «Как сделали президента в 1960 году». Он сказал А. Шлезингеру: единственный недостаток книги в том, что автор делает героев большими, чем самую жизнь, впрочем, то – профессиональный недостаток историков. «Когда я читал ваши книги, – поведал Кеннеди, – я размышлял, какие исполины окружали Рузвельта – Моли, Тагвелл, Берли и др. Лишь прочитав книгу Тедди, я понял, что они такие же, как Соренсен, Гудвин и вы».
До 20 января 1961 года – даты вступления в должность – оставалось 72 дня, а предстояло заполнить массу высших государственных постов. Очень просто было подтвердить пребывание в должностях А. Даллеса – главы ЦРУ и Э. Гувера – главы ФБР, что Кеннеди и сделал. Нужно было наладить контакты с уходящей администрацией. Они были крайне важны по многим соображениям, хотя бы для своевременной проверки ФБР прошлого лиц, назначаемых на государственные должности. 14 ноября Кеннеди встретился с Никсоном и выразил убеждение, «что в грядущие годы вы и я сможем сохранить наши давние сердечные отношения». В начале декабря состоялась первая личная встреча с Эйзенхауэром. После нее старый президент изменил мнение о преемнике. Раньше он лаконично именовал его: «Юное, самонадеянное ничтожество». Теперь обнаружил, что «сенатор Кеннеди понимает международные дела, ставит глубокие вопросы, схватывает суть проблемы, обладает острым умом»
Около двух месяцев Кеннеди был поглощен кадровыми делами. «Люди, люди, люди! – как-то закричал он. – Я никого не знаю. Я знаю только избирателей. Где мне найти 1200 человек на открывшиеся вакансии… Ну, я слышал – Джим Перкинс. Что за черт, кто он?» Его озарила спасительная мысль – создать личный отдел кадров, вверив учреждение С. Шриверу. Несколько срывов, и дело пошло. Критерии подбора: рассудительность, честность, способность работать в коллективе, преданность идеям президента и твердость. Последнее качество послужило поводом для бесконечных звонков Шриверу по телефону и лестных предложений: «Возьмите меня, я тверд».