Глава 13

Следующие четыре года, с 1945 по 1950 год, мы с Мириам жили у тети Ирены в Клуже, она была хозяйкой квартирного комплекса.

До войны мы с Мириам очень любили ездить в гости к тете Ирене, или когда она ездила к нам. Они с мужем часто путешествовали, и мы обожали слушать их рассказы о Французской Ривьере и Монте-Карло. Мы обожали украшения и меха тети Ирены. Ее сын был нашим любимым кузеном.

Но пару лет спустя после переезда в Клуж мы поняли, что «свобода» выглядит не совсем так, как мы ожидали. Румыния находилась во власти коммунистов. Силой обладала только коммунистическая партия. Тайная полиция арестовывала всякого, кто выражал недовольство режимом, забирала собственность у людей и отдавала ее бедным.

В военные годы нацисты заставили тетю Ирену работать в Германии на фабрике по изготовлению бомб. Ее муж и сын погибли в лагерях. Когда она вернулась в Клуж, обнаружила, что коммунисты разобрали почти все, что ей принадлежало. Но государство разрешило ей оставить квартирный комплекс, потому что она была вдовой и пережила концлагерь. Она вышла замуж за аптекаря, который тоже пережил лагерь.

Мы все жили вместе, но семьей нас назвать было трудно. Конечно, мы знали, что тетя нас любила – в конце концов, никакой другой родственник не предложил нам поселиться у него. Но тетя Ирена никогда не целовала и не обнимала нас, даже не говорила добрых слов. А нам с Мириам так не хватало теплоты, так не хватало любящей матери.

У тети Ирены сохранились персидские ковры, коллекция фарфора и немного дизайнерской одежды. Эти сокровища напоминали ей о том, как хорошо жилось раньше, и, как ни странно, могли быть ей дороже, чем мы с Мириам.

Мы с сестрой чувствовали себя не на своем месте в ее шикарной квартире. Мы были неряшливыми и неаккуратными. Нам было одиннадцать, и мы только-только вернулись из бараков в Освенциме. Конечно, Освенцим нельзя было назвать «нашим местом», но и эту шикарную квартиру в Клуже – тоже.

Каждую ночь мне снились кошмары. Крысы размером с котов, трупы, иглы по всему телу. После того, как мы узнали, что нацисты делали мыло из жира евреев, мне снилось, что мыло говорит со мной голосами родителей и сестер: «Зачем ты нами моешься?».

Я не говорила об этом Мириам – не хотела пугать ее, чтобы ей тоже не начали сниться кошмары. У нас начались проблемы со здоровьем, и мы постоянно простужались. По всему телу выступала болезненная сыпь; маленькие ранки разрастались и становились размером с яблоко, оставляя после себя шрамы. Когда тетя Ирена отвела нас к доктору, я жутко испугалась – я вспомнила доктора Менгеле и его ассистентов в белых халатах. Мне было сложно доверять врачам.

Обследовав нас, румынский врач заключил:

– Эти дети страдают от того же, от чего страдают миллионы детей – недоедание. Тут нет ничего страшного, витамины и хорошее питание им помогут.

Витамины в то время было почти невозможно достать, да и еды везде было мало. Приходилось часами стоять в очереди, чтобы получить буханку хлеба. Кузен Шмилу приносил с фермы муку, картошку, яйца, овощи и подсолнечное масло. Мы с Мириам до того обожали это масло, что пили его прямо из бутылки! Тетю Ирену это беспокоило, но врач убедил ее, что все нормально, и мы потихоньку шли на поправку.

Как-то раз кто-то увидел, как я ем хлеб на веранде, и сообщил тайной полиции. В ту ночь полиция пришла в тетину квартиру и забрала всю нашу еду. На следующий день тетя соорудила шкаф, замаскированный под стену, его можно было открыть, только нажав специальную кнопку. С тех пор еду мы хранили только там.

Одной ночью полиция забрала мужа тети Ирены безо всяких объяснений. Он исчез. Мы не знали, жив он или нет. На улице мы всегда боялись, что за нами следят, что нас подслушивают. Нас тоже в любой миг могли сдать тайной полиции.