Смерть Мириам сильно по мне ударила. Я должна была создать что-то светлое в ее память, поэтому в 1995 году открыла музей Холокоста и образовательный центр CANDLES в Терре-Хоте, Индиана. Со дня его открытия музей посетили более 50 тыс. людей, в основном детей и подростков.

В 1993 году я съездила в Германию на встречу с доктором-нацистом из Освенцима, доктором Мюнхом. Как ни странно, он был ко мне очень добр. Еще более странно – он мне понравился. Я спросила, знает ли он что-то о газовых камерах Освенцима. Он ответил, что то, что он знал, всю жизнь не дает ему спать по ночам. Вот как он это описал:

– Людям говорили, что они идут принять душ. Их просили повесить одежду на крючки, запомнить свои номерки, связать ботинки вместе. Когда газовая камера набивалась до предела, дверь герметически закрывалась и запечатывалась. В потолке открывалось отверстие, похожее на вентиляционное, из него на пол падали гранулы, по типу гравия. Эти гранулы работали, как сухой лед, то есть превращались в газ. Газ поднимался с пола. Люди пытались спастись, забраться повыше, одни лезли на других. Самые сильные оказывались на вершине горы слепленных тел. Когда люди на верхушке переставали двигаться – я наблюдал за всем через специальное отверстие, – становилось ясно, что все мертвы.

Доктор Мюнх подписывал массовые приказы о смерти; имена на них не значились, только количество – 2 тыс. умерших, 3 тыс. умерших.

Я сказала доктору Мюнху, что это очень важная информация, потому что я не знала, что газовые камеры работали так. Я спросила, не согласится ли он поехать со мной в Освенцим в 1995 году, на празднование пятидесятилетия со дня освобождения из лагеря. Также я попросила его составить и подписать письменные показания, где излагалось все, что он знал и совершал, и я попросила его сделать это на самом месте преступления. Он с радостью согласился.

Я вернулась из Германии счастливая, что получу официальный документ, показания с подписью нациста – не выжившей жертвы, не освободителя, а угнетателя, – и этот документ сохранится в исторической коллекции не только для нас, но и для будущих поколений. Я была очень благодарна доктору Мюнху, что он согласился поехать со мной в Освенцим и подписать документ о работе газовых камер, и мне хотелось его поблагодарить. Но что можно дать в благодарность доктору-нацисту? Как можно поблагодарить доктора-нациста?

Я обдумывала этот вопрос десять месяцев. У меня были разные идеи, но в конце концов я подумала: почему бы просто не написать письмо, в котором я прощаю его за все, что он сделал? Я сразу поняла, что ему будет приятно. Еще я поняла, что прощение важно не только для угнетателя, но и для жертвы. У меня были власть и сила простить. Никто не давал мне этой власти, и никто не мог ее отнять. Я почувствовала себя сильной. Я испытала удовлетворение, осознав, что у меня, выжившей, достаточно власти над собственной жизнью.

Мне понадобилось много черновиков при составлении письма, составлять его было очень больно. Я волновалась, что допустила грамматические ошибки, и попросила мою старую учительницу английского его прочитать. Мы несколько раз встретились, и она предложила мне подумать, не стоит ли простить и доктора Менгеле. Сначала это меня поразило, но, подумав, я пообещала ей, что сделаю это, потому что поняла – у меня есть власть простить самого Ангела Смерти. «Надо же, – подумала я. – Мне нравится, что у меня есть такая власть. У меня есть власть, и я никого не обижаю, пользуясь ею».

Мы прибыли в Освенцим 27 января 1995 года. С доктором Мюнхом приехали сын, дочь и внучка, со мной – сын Алекс и дочь Рина. Доктор Мюнх подписал свой документ, я прочла письмо о прощении и подписала его.

Тут же я почувствовала, как тяжкая ноша упала с моих плеч, и боль, с которой я жила пятьдесят лет, больше на меня не давила. Я больше не была жертвой Освенцима, не была жертвой трагического прошлого. Я была свободна. Воспользовавшись моментом, я простила родителей, которых все это время ненавидела – за то, что не уберегли нас от Освенцима, не спасли нас от участи сирот. Я наконец поняла, что они сделали для нас все, что было в их силах. И я простила себя – за то, что посмела ненавидеть родителей.

Из семян гнева и ненависти прорастает война. Прощение – семя, приносящее мир. Только прощение поможет исцелить глубокие внутренние раны.

Для меня прощение – вершина огромной горы. Одна ее сторона темная, страшная, мокрая – по такой сложно взобраться. Но тот, кто сможет ее преодолеть, увидит другую сторону горы, прекрасную, покрытую цветами, где летают белые голуби и бабочки, где светит солнце. Стоя на вершине, мы видим обе стороны горы. Кто выберет спуск по страшной и неудобной стороне, когда есть солнечная сторона, покрытая цветами?

Я поделилась своей историей более 3 тыс. раз в самых разных уголках мира, написала две книги и три главы в трех книгах других авторов. Я надеюсь передать молодежи уроки жизни, которые я усвоила через боль, через все, что мне довелось пройти и пережить: