И она нежно на нас посмотрела, как на любовную пару. Затем подробно рассказывала, как расправляться со спальным мешком и расстелить одеяло, несколько раз предупредила, чтобы мы не забыли подложить клеенку, потом предалась воспоминаниям:

— Если вы будете проезжать мимо Новгорода, там где-то есть такой монастырь, мы были там ранним утром, когда только восходило солнце и озаряло золотые купола! Это было такое божественное зрелище, так, если вы будете там проезжать, обязательно остановитесь на ночь и встретьте рассвет.

Меня мутило от ее коньяка и от ее разговоров.

— Тут недалеко проходит трасса, — продолжала она. — Но уже темно и до нее довольно далеко добираться, давайте, вы заночуете у меня, а с утра отправитесь в путь.

Ночевать в Ворзеле меня не вдохновляло. Второй вариант, заранее спланированный Ольховским, заключался в том, что мы должны были вернуться электричкой в Киев, там поехать на метро до Лесной станции и стартовать оттуда. Такого бессмысленного завихрения не испытывал даже Джек Керуак в начале своего пути в Чикаго.

Они спорили, как лучше ехать, через Белоруссию или через Москву.

— Сейчас могут возникнуть проблемы с пересечением границы, разумнее было бы пересекать одну границу, чем две, — это замечание погрузило их в следующую череду раздумий, они опять долго обсуждали мое легкомысленное предложение. А мне уже хотелось ехать через Белоруссию.

Пока я надевала ботинки и натягивала рюкзак, она мило смотрела на нас, улыбаясь своей двусосисочной улыбкой, и спрашивала меня, знают ли родители.

Я кивнула.

— Ну, вот и хорошо, вот и славненько!

— Положишь мишку к себе?

— Давай.

Замок защелкнулся. Вечерело. Тополиные стволы серебрились в свете фонаря матовым светом и были похожи на громоздкие колонны.

Мы покидали тихое прибежище Эрны Вильгельмовны.