— Вот и Гринда обрадовалась.

— Гринда? — встрепенулся он. — Она в курсе?

Пришлось рассказывать ещё и об утрешнем разговоре в душевой.

— Нельзя втягивать Гринду, Руто, — с тоской протянул Йорф, когда я закончил.

— Да, знаю… Слушай, — я умолк, собираясь с мыслями. — Тебе ведь можно доверять, правда? Ильдаста… Моя мать ничего не говорила про тебя.

— Ещё бы она говорила, — фыркнул Йорф, тщательно делая вид, будто вовсе не обижен моим вопросом. — Она всегда старалась не замечать существования таких как я. Конечно, мне можно доверять, Руто. Разве похоже, что я собираюсь предать тебя?

Я промолчал, хотя язык чесался напомнить ему, как он бросил меня в тот день, когда Ржак с дружками избивал меня в тренировочной комнате.

— Она правда убила отца Ржака? — сменил я тему.

— Ходили такие слухи, — пожал плечами Йорф. — Ну и раз Ржак сам сказал… Тем более, это объясняет, чего Гохард на тебя взъелся — тот, вообще-то, был его родным братом.

— А у меня есть отец? — внезапно подобрался я, осенённый догадкой.

— Ну… есть, наверное. Ты никогда не рассказывал. Не искал его, видно.

— Почему? Они с матерью, что, э-э-э…

Я умолк в ступоре, не сумев вспомнить слово «развод». Кажется, в языке, на котором я разговаривал так свободно и не осознавал, что он мне не родной, такого слова просто не существовало. Но Йорф смотрел на меня с любопытством, и я продолжил:

— Раз я чистокровный, не бастард, он же ей… Чёрт. Она — его…

Как, оказывается, не существовало и слов «муж» и «жена».

— Ты о чём вообще, Руто?

— Откуда у вас тут вообще берутся дети, чёрт побери?!

Йорф захихикал, но увидев моё серьёзное лицо, принялся объяснять. Долго и в подробностях. Я же слушал и не мог решить: злиться или хохотать. До чего же всё-таки нелепый мир попался — элементарной радиосвязи не знают, зато евгеника торжествует!

— Погоди, погоди, — запротестовал я, заподозрив, что чего-то недопонял. — То есть, они — женщины — там, за стенами этой академии — хозяйки мужчин? Вот прям владеют нами, как имуществом?

Йорф кивал в недоумении. В глазах его читался немой вопрос: «А что, разве можно как-то иначе?»