Однако нарком легкой промышленности Казахстана сразу же не соглашался его отпустить.

Павлуша бравировал его словами: «Директора можно найти, но честного[217] — нельзя». Нам помогли материально выехать на наш край. Оставшиеся работники нас хорошо проводили, и мы пассажирским поездом поехали через Москву, где, как я уже упомянула, жил брат Павлуши Митя с семьей. Какое это было для нас счастье! Мы отдохнули с дороги и поехали домой в Киев. Когда приехали в Киев, квартира наша была еще занята. Нас приняла к себе жена Мили, Женя, в свою квартиру, где жили до войны. Дрова у них были, не надо было стоять в очереди за керосином. Мать ее предупредила <нас> чувствовать себя как дома, хозяйничать на кухне и везде как дома.

Ночью на 9 мая 1945 года Женя нас разбудила, поднялся шум на улице: «Победа!»

Утром мама пошла на рынок, купила свежую рыбу, курицу и приготовила вкусный обед, пригласила тётю Эстер и дядю Мотла и девочек — Доню, Сонечку и Лилю. За круглым столом, конечно, присутствовали Женя, ее мама и близкая Аня, с которой поменяли квартиру, они <вместе> работали на обувной фабрике, и она живёт у неё в качестве домашней работницы <нрзб.>.

В нашей квартире жил начальник милиции, и, к счастью, он каким-то чудом освободил квартиру. У нас были все права, поскольку Боря и Миля были прописаны как постоянные жильцы в этом домоуправлении (я уже упомянула, что они были на фронте).

Соня с Марочкой сразу же вернулись в свою квартиру на улице Рейтарской, и вскоре Боря вызвал их к себе в освобожденные от немцев Румынию и Австрию. Боря был ранен в руку, его направили на лечение в Ростов. Когда вылечили, он продолжал быть на фронте. С течением времени Соня с Марочкой приехали к нему в Румынию, где родилась вторая девочка, её назвали Светочка. Хорошо устроились, питались хорошо, и в 1949 году Борю демобилизовали. Они всей семьей вернулись в Киев и заехали к нам. За заслуги получил орден Красной Звезды и много медалей за освобождение городов от фашистских врагов.

В Киеве им долго у нас не пришлось жить, и переехали в свою квартиру. Устроился на работу директором продуктового магазина. Он был очень способный и честный, благодаря чему пользовался уважением и любовью у своего заведующего торговым отделом. В юбилей, шестьдесят лет, райком преподнес часы, отметили праздник на высшем уровне. Второй раз дома у него собрались все родственники, очень весело провели вечер. Тетя Фаня, сестра мамы, танцевала, она копировала одну соседку с кривыми ногами, ее называли, как тогда в местечке, Перл-Бранче[218]. Но счастье его недолго длилось. Он начал болеть, у него была гангрена на толстом пальце правой ноги. Его определили в больницу, мы просили Митю и Бориса, чтоб посодействовали по устройству его в госпиталь.

К сожалению, не удалось. В феврале <1972 года> на 61-м году жизни, в день Советской Армии (23 февраля), в 10 часов вечера, после шумно проведенного приема гостей <в больнице>, он почувствовал себя плохо, была одна дежурная врач, и его не спасли. Это был инфаркт, и он умер. Я была у него накануне вечером, поняла, что на следующий день будет много гостей, а мне хотелось с ним посидеть, поговорить. Он сидел на постели, держал себя за ногу (она болела) и беспокоился за меня, что поздно: как я доберусь домой? И всё, больше его не видела уже.

Как я его любила!

Когда окончил школу, надо было иметь рабочий стаж[219], и он приехал к нам в Киев устраиваться. Родители тогда были в колхозе. Сначала устроился на строительстве. С транспортом было плохо, ходил пешком, и было очень тяжело. К несчастью, Розочка заболела, с ним легче переносили беду. Трудно вспомнить, сколько времени прошло, что его призвали в армию, уже встречался с девочкой, на которой впоследствии женился.

Интересно было, я уже училась в институте и, возвращаясь домой, застала за столом маму, Борю и Соню. На столе было очень скромное угощение (это был 1932 год): четвертушка водки, хлеб, холодное[220], купленные в магазине-гастрономе. Меня пригласили садиться с ними.

Я позвала маму, чтобы спросить: в чём дело? Оказалось, что ей ничего не сказали. Тогда я решилась их не спрашивать. Итак, мы не знали, что они зарегистрировались, а они решили скрыть помолвку[221]. Он должен был отслужить в армии в Москве, пришлось расстаться. Раскрылась тайна через год, когда Хана из Астрахани проездом через Москву встретились с ним и он рассказал об этом.

Так или иначе, Соня посещала нас, мы её очень хорошо принимали, она нам нравилась.

Итак, прошло два года по возвращении домой, после армии, некоторое время жили у нас вдвоём в квартире по улице Михайловской, пока нашли себе квартиру на улице Рейтарской. Это была общая квартира[222] — одна комната с общей кухней. Соседи оказались хорошие, культурные. Боря поступил на работу в продуктовый магазин заместителем директора. Через год родился у них мальчик-красавчик. К несчастью, он заболел, не помню уже чем, но у Бори брали кровь, и ему, то есть ребёнку, переливали её; кроме того, врач советовал давать ему свежую смородину и т. д.

Вкратце, он долго не прожил — он умер. Одновременно <мой> папа болел, мы от него скрывали, а я там у них и ночевала, вместе переживали это горе. В июле 18-го, в 1938 году, родился второй ребёнок, назвали её Марочкой по имени отца нашего, умершего в том же году 12 мая.