Книги

Анхен и Мари. Выжженное сердце

22
18
20
22
24
26
28
30

Похоже, что не врёт.

– А что за вазы завещал Вам покойный? Где они собственно? Где? – спросил господин Громыкин.

Степан развернулся и повёл всю компанию в другую комнату. В ней стены исполосовали полки – узкие, широкие, низкие, высокие. Одно смущало – полки были пусты.

– Успела-таки, зараза, спрятать вазы. Подсуетилась, стерва! – снова закричал вспыльчивый наследник, оборачиваясь.

Ольга предусмотрительно встала за спину господина Громыкина.

– Не брала я их! Убийцы, должно быть, унесли, – защищалась вдова.

– Спокойнее, господин Колбинский. Лучше расскажите-ка нам об этих вазах, – попросил дознаватель. – Расскажите.

– Извольте. Батюшка слыл в определённых кругах знатным коллекционером. Скупал вазы китайские, как только находилась лишняя копеечка.

– Ну, не копеечку они стоят у антикваров. Вовсе нет, – заметил господин делопроизводитель.

– Нет, конечно. Это я образно. Дорогие вещицы, я вам доложу. Настоящий китайский фарфор, да притом старинный. Батюшку всегда привлекали тайны, загадки, а от таинственного Китая веяло ещё и экзотикой. Мечтал он собрать самую большую коллекцию китайских ваз в России да музей открыть. Имени себя.

– Лавры Третьякова покоя ему не давали? – догадалась госпожа Ростоцкая.

Все уставились на художницу.

– Назад лет восемь того открыл искусств галерею в Москве меценат Третьяков. Не слышали вы разве, господа? – удивилась Анхен.

– Быть может, – нехотя согласился Степан. – Да и вообще занятие сие мне не нравилось, но что прикажете делать?

– А много ли было в коллекции ваз? – уточнил господин делопроизводитель.

– Да почитай все полки заполнил батюшка. Штук двадцать. Не меньше, – ответил наследник, задумавшись.

– Знаете что, господин Колбинский, и вы, сударыня, – сказал господин Громыкин, оглаживая рыжую бороду. – Опишите-ка вазы сии в мельчайших подробностях, господин Самолётов внесёт в протокол, а госпожа Ростоцкая их нарисует. Да, нарисует.

На зарисовку похищенной коллекции времени ушло не мало. Блокнота Анхен не хватило, пришлось брать бумагу в кабинете-спальне покойного. Однако, в конце концов, у следствия были рисунки всех похищенных китайских ваз. Когда госпожа Ростоцкая заходила за бумагой, она заметила, что свеча на столе за ночь совсем оплыла – воск залил позолоченный канделябр. Складывалось впечатление, как будто свечу оставили без присмотра.

– Фёдор Осипович, подойдите сюда, – послышался голос делопроизводителя из коридора.

– А это что такое?