– Да воно их скока, посторонних-то, – сказал дед, указывая на городовых, обыскивающих территорию.

– Да нет. Не из наших. Из чужих, – усмехнулся делопроизводитель.

– Из чужих, говорите, – задумался дед. – Была вроде бричка вчерась. Не видел её я раньше-то.

– А ну-ка, отец, давай-ка поподробнее про бричку. Во сколько ты её видел? – оживился господин Самолётов, вытаскивая из кармана жилета часы на цепочке.

– Да нешто у меня часы водятся? Скажете тоже, барин, – удивился старик. – Поздно было. Да. Я же на рыбалку пошёл вечернюю. Смотрю, бричка едет не нашенская. Сначала туда поехали, потом воротились.

– Что за бричка? Описать можешь?

– Темно было. Может чёрная, может тёмно-красная, не разглядел я, барин.

– А ездоков разглядел? Мужчина, женщина? Кто в ней сидел? – наседал делопроизводитель.

– Не могу знать, вашблагородие, – развёл мужик руки в стороны.

– Что-то ещё? – разочарованно спросил господин Самолётов, не ожидая больше деталей.

– Вспомнил! – воскликнул старик, обрадовавшись. – Звук странный из брички доносился. Ага. Как будто стекло тренькнуло. Вот.

– Анна Николаевна, прошу Вас, нарисуйте с его слов ночной экипаж. L'equipage.

– Попробую я.

Анхен принялась за работу, периодически уточняя детали. Лошадей сколько – одна или пара? Рессоры были? С верхом или без? Верх кожаный, плетёный?

Господин Самолётов тем временем ещё раз обошёл посёлок, но ничего путного узнать ему не удалось – никто не видел посторонних, да и загадочную тренькающую бричку тоже не видели. Когда рисунок был закончен, они вернулись в дом.

– Кто знал про вазы? – продолжал допрос на веранде господин Громыкин.

– Все знали! – закричала вдова. – Все. Никакой здесь тайны не было.

– А Вы знаете, кто ездит на тёмно-красной бричке, – вклинился в разговор господин Самолётов.

– Нет.

– Да она в сговоре с ворами и убийцами! – выскочил на веранду Степан.