– Идем, отличная вода… Бодрит, – настаивал он.

– Я не хо-чу, у меня плечо болит.

– Ничего, надо себя заставить, идем…

Несколько часов пляжа утомили детей, и они мирно спали в машине по дороге домой. Снова мелькали аккуратные холмы и поля с белыми овечками, словно усеянные тыквенными семечками. Алла сидела молча, наблюдая за дорогой, а Миша все сокрушался, что она не пошла купаться.

– Совершенно напрасно, совершенно напрасно. Я уверен, твое плечо сразу бы прошло. Надо преодолевать себя.

Она молчала.

– Почему ты молчишь? Опять недовольна?

– Почему?

– А зачем бровью повела?

– Я? Я не повела.

– Нет, я же видел.

– Ну, значит повела…

На ужин были гребешки. Этот французский полуфабрикат, купленный в супермаркете, надо было только запечь в духовке. На каждой створке ракушки лежал моллюск, залитый белым соусом.

– Изумительно вкусно! Бесподобно! У тебя какой-то нюх на деликатесы. Кто бы мог подумать, что в этих коробках будет такая прелесть! – восторгался Миша. – И сколько коробок в наших порциях?

– Две, – произнес ангельский голосок.

– А сколько стоит одна коробка?

– Четыре восемьдесят.

– Подумать только! Недорого, совсем недорого. В ресторане это бы стоило примерно двенадцать евро, а вкус был бы тот же. А мы можем опять это купить?

– А почему нет?

– Нет, ну ты все-таки умница! Какая умница…