Впрочем, Николай с Кариной не думали об этом, когда покупали дом в Лондоне. Они принадлежали к той категории людей, у которых вчера еще ничего не было, а сегодня появилось все и даже больше. Их амбиции, желания и возможности находились в удивительной гармонии и были удивительных размеров, и никаких других соображений, кроме как удачного вклада денег в недвижимость, при покупке не существовало. Правда, время от времени они собирались останавливаться в этом доме, даже жить, поэтому он должен быть удобным и, разумеется, красивым.
Дом этот подыскал для них мистер Коллинз, партнер Николая по бизнесу, мнению которого супруги полностью доверяли. Мистер Коллинз был пожилым человеком с типичной внешностью породистого английского джентльмена, которую можно было иметь, только родившись в Англии. Так, во всяком случае, считали Николай и Карина. Следовательно, и вкус у него типично английский. И они не ошиблись.
Небольшой трехэтажный особняк находился почти в самом центре Лондона и привлекал своей строгостью и сдержанным стилем. Отличительную особенность его составляли две миниатюрные кариатиды под узким каменным балконом, дубовая резная дверь с витражом и портик с колоннами над входом. Черные узорчатые решетки возле эркеров оттеняли светлый камень, из которого дом был построен, а шелковистые французские шторы отгораживали его обитателей от любопытных взоров случайных прохожих.
Дом имел шесть спален, три просторных гостиных и полностью соответствовал нуждам и внезапно возросшим запросам новых русских людей, проведших свое детство в коммуналках, юность в общежитиях, а большую часть жизни – в хрущевках, и может быть, потому так стремящихся улучшить свой быт, с лихвой компенсируя нехватки прошлых лет.
Карина была довольна, почти даже удовлетворена. Еще совсем недавно она работала парикмахером и не имела возможности обставить свою однокомнатную квартиру. Как всё изменилось! У них и в Москве уже была отличная квартира, и теперь вот они покупают дом в Лондоне.
Через некоторое время, как всегда требующееся на оформление документов, Николай, наконец, подписал контракт, и можно было приступить к небольшим переделкам. Дом был в хорошем состоянии, но кое-что не мешало подремонтировать, почистить, подкрасить, заменить, чтобы довести его «до ума», наполнить жизнью и новизной. Он должен был отвечать вкусам и требованиям новых владельцев, сохраняя свой стиль и английскую роскошь, ради чего, в конце концов, он и был куплен.
Бригада мастеров трудилась три недели, и когда все было сделано, Николай с Кариной прилетели в Лондон, чтобы принять работу и провести пару недель в своем новом доме. Дел было много. Карине предстояло сделать массу покупок, чтобы оживить старые стены, и несколько дней подряд они ходили по магазинам, нагружали покупками такси, привозили все это домой и снова уходили.
В доме сохранилась старинная обстановка от нескольких поколений предыдущих жильцов. Особенно Карине нравились мраморные камины. Это было так необычно. Камин в представлении Карины всегда соответствовал высшей степени уюта. Отсутствие каминов в России делало их еще более желанными. А тут их в доме было целых пять, настоящих мраморных, с дымоходами, идущими на крышу, и отапливаемых специально заготовленным для этой цели углем; благо все это можно было купить в любом супермаркете. Правда, один камин, находящийся в спальне супругов, был газовый, и его полость была закрыта керамической горелкой, но это отнюдь не умаляло его ценности в глазах Карины, потому что языки газового пламени так же умело плясали по искусственным углям, как и по настоящим, и хозяйка с наслаждением думала, как будет топить камины с приходом зимних холодов. Она ложилась на старинную дубовую кровать, прислушивалась к тишине большого дома и размышляла о том, кто здесь жил раньше, как выглядели эти люди, как были одеты, и мечтала, как устроит прием и пригласит… пригласит… Она еще не знала кого, но непременно много гостей.
Через два дня, когда Николай уже стал томиться пустым времяпровождением, неотложное дело срочно вызвало его в Москву. Почти не скрывая своей радости, он быстро попрощался с Кариной и уехал.
После очередного утомительного дня хождения по магазинам Карина наскоро поужинала и стала разбирать свои покупки. Налюбовалась махровыми персиковыми полотенцами, примерила новый брючный костюм от Галиано, восемь пар итальянской обуви, рассмотрела купленное в «Селфридже» постельное бельё и кучу разных красивых мелочей. Какое это было огромное удовольствие – вытаскивать из необыкновенных упаковок и кульков всякую дребедень, превратившуюся в смысл жизни последних трёхчетырех лет!
Уже совсем стемнело, когда Карина все разобрала и выбросила ненужные кульки. Она обратила внимание, что погода резко испортилась – подул холодный северный ветер, и его завывание каким-то зловещим эхом отзывалось в каминах. Вдруг какой-то странный непонятный шум привлек ее внимание, как бы шорох где-то внутри стены с одновременным постукиванием. Затем все стихло. Карина прислушалась: ничего, тишина, только гул ветра в лабиринтах дымоходов и стук собственного сердца. «Наверное, это типично по-английски – такие перемены погоды», – успокоила себя Карина, но все же стало тревожно и как-то не по себе.
Карина поискала дистанционное управление – хотела включить телевизор, но снова раздался равномерный стук, как будто ктото постучал, намереваясь войти в комнату, а затем послышался шорох, будто кто-то уже вошел и прошелестел платьем вдоль стены. Карина замерла и только глазами окинула стену, ища причину непонятных звуков, но в комнате никого, кроме неё, не было. Пару минут она сидела неподвижно, затем постепенно отошла, включила телевизор и уже через час совершенно забыла о странных звуках. Она настолько успокоилась, что даже завывание ветра в камине превратилось из зловещего в приятное, таинственно-загадочное.
Около двенадцати Карина выключила телевизор и отправилась в спальню. По пути на всякий случай заглянула во все комнаты, опять прислушалась и, совершенно успокоенная, легла и быстро заснула под равномерный шум дождя и ветра.
Ей снились какие-то люди. В костюмах прошедших эпох, они толпились вокруг, проплывали над ней и один за другим исчезали в темноте. Здесь были породистые лорды в белых с локонами париках; дамы в чепчиках и платьях времен королевы Виктории шуршали своими многочисленными кринолиновыми юбками; облаченные в широкополые сюртуки, короткие панталоны и чулки джентльмены важно раскланивались. Они о чем-то говорили между собой по-английски, некоторые обращались к Карине, и она что-то отвечала им тоже по-английски. А потом появился пожилой человек в лакейской ливрее и стал стучать в стенку, прислушиваясь к звукам, и говорил: «Где-то здесь спрятан клад, и я непременно найду его». Затем он повернулся к Карине – она узнала в нем мистера Коллинза – загадочно улыбнулся и снова стучал, стучал, стучал…
Карина проснулась от странных звуков, наполнявших всю спальню. Казалось, что все эти люди, которые ей только что снились, были в комнате, шуршали, шелестели своими одеждами, стучали каблуками об пол, создавали этот шум, но стали невидимыми, как только она открыла глаза. Карине стало по-настоящему страшно. Она вся напряглась, боясь пошевелиться, но внезапно все стихло.
Сон и покой были потеряны. В памяти возникли холодящие кровь истории о привидениях, и воображение рисовало страшные сцены полтергейста с летающими предметами и двигающейся мебелью. А может, здесь жил какой-нибудь Джек Потрошитель, – он замуровал пару своих жертв где-нибудь в толстых стенах этого добротного дома, и теперь их души стучат по холодному камню, пытаясь выбраться наружу? Карина припомнила другую историю о знаменитом доме возле Беркли Сквера, который имел не одно, а целых восемь привидений, и, несмотря на то, что владельцы дома менялись много раз, привидения продолжали жить столетиями в облюбованном ими месте! Теперь, ночью, все эти жуткие рассказы и реальные загадочные звуки моментально дали разгуляться впечатлительному женскому воображению, и первый раз в жизни настоящий ужас охватил Карину. Так и пролежала она до утра, не шевелясь, на старинной дубовой кровати.
Утром Карина позвонила мистеру Коллинзу и рассказала о случившемся ночью. Мистер Коллинз внимательно выслушал и пообещал приехать, как только освободится. Она также позвонила и Николаю, но в офисе его не оказалось, а мобильный был почемуто выключен.
«Неужели, действительно, привидение? Вот так номер! Ну и вляпались! Теперь еще и не продашь этот дом…» Карина резко вздрогнула, когда стук в дверь прервал ее размышления. На пороге стоял мистер Коллинз. Он быстро последовал за ней наверх, заглянул во все комнаты, сунул голову в камины и остановился в спальне, пытаясь определить, откуда шел этот непонятный шум. Он прислушался, постучал по стене, приложил ухо к гладкой крашеной поверхности, снова постучал. При этом, как показалось Карине, он загадочно улыбался, точно так же, как тогда, когда приснился ей ночью. Никаких звуков: ни шороха, ни шуршания, ни поскребывания, ни стука, ничего, абсолютная тишина. На прощание мистер Коллинз порекомендовал Карине пить на ночь мятный чай и меньше смотреть телевизор.
В последующие пару ночей наверху было почти тихо, но, так как звуки иногда раздавались и днем, Карина установила, что они все-таки идут из газового камина. Когда же привидение в очередной раз проявило повышенную активность, Карина не выдержала и попросила мистера Коллинза вызвать мастера, чтобы заглянуть внутрь камина. Мистер Коллинз спорить не стал – бесполезно, но для успокоения хозяйки и своей совести вызвал трубочиста.
Мастер перекрыл газ, расстелил на полу тряпку, чтобы не пачкать ковер, и быстро разобрал камин на части. Когда последняя металлическая заслонка была снята, Карина увидела забившееся в угол маленькое существо, покрытое толстым слоем вековой каминной сажи. Полуживой голубь, почти ослепший от внезапного яркого света и запорошившей его глаза пыли и грязи, обессиливший и обезумевший от долгого сидения в страшной черной клетке, сделал отчаянное последнее движение, чтобы вырваться на волю, но сильные руки трубочиста крепко сжали ему крылья. Трубочист поднес птицу к открытому окну и осторожно раскрыл ладони. Голубь шевельнулся, почувствовал свежий воздух свободы и, стряхивая с себя каминную грязь и ужас дней заточения, вспорхнул и вылетел на улицу.